Вечерний Чарльстон
Шрифт:
Не поладив со своим батальонным командиром, Скрыплев в 1827 году дезертировал и перешел на сторону персов, с которыми Россия тогда воевала. Как и все русские перебежчики, он был отправлен в батальон «Богатырей», сформированный Самсоном Макинцевым, еще в 1802 году перешедшим на сторону персов. Этот батальон считался в шахской армии одним из лучших. Скрыплев понравился Самсон-хану – так персы звали Макинцева – и он сделал его своим помощником, женив на своей дочери – молочной сестре наследника персидского престола. На Востоке подобное родство весьма ценилось.
Поэтому неудивительно, что Аббас-Мирза, ставший после смерти отца шахом Персии, велел Скрыплеву сформировать отряд телохранителей,
Надо сказать, что британские советники, состоявшие при дворе персидского шаха, всячески пытались оклеветать Скрыплева, обвиняя его в коварных замыслах свергнуть Аббас-Мирзу. Но тот не обращал внимания на интриги коварных «инглизов». Беглый российский подпоручик скоро стал сарганьги [74] и доказал свою преданность персидскому престолу, участвуя в сражениях с туркменами и курдами.
74
Полковник (фарси).
Нельзя сказать, что все у него было гладко – несколько раз он по наветам своих высокопоставленных недоброжелателей был разжалован до султана [75] , и даже посажен на цепь. Правда, опала длилась недолго, и Скрыплев, вновь став сарганьги, продолжал верно нести службу в составе персидского войска.
В 1838 году, по настоянию императора Николая, русский батальон был расформирован. Всем перебежчикам и дезертирам царь обещал полное прощение и забвение старых грехов. Годы их службы в персидской армии были засчитаны как годы службы в русской армии, так что все желающие тут же получили полную отставку. Те же, кто захотел продолжить службу в русской армии, были зачислены в Кавказское линейное казачье войско или отправлены в линейные батальоны.
75
Капитан (фарси).
Скрыплев же получил казачий чин сотника, поучаствовал в стычках с немирными горцами, а потом по болезни был отправлен в отставку с чином есаула и назначен атаманом станицы Чамлыкской.
Старый воин почти потерял зрение – сказалась дурная привычка персов сурьмить брови и ресницы. Но, несмотря на болезни, он оставался для своих бывших подчиненных беспрекословным авторитетом. Для «персидских казаков» было достаточно услышать: «Пожалуюсь сарганьгу», как возмутитель спокойствия тут же поджимал хвост и начинал вести себя примерно.
Узнав, что я прибыл к нему с письмом, подписанным самим царем, Евстафий Васильевич сразу же смекнул, что по пустякам посланцы государя императора не будут ездить по казачьим станицам, и тут же изъявил готовность помочь самодержцу всем, чем он сможет. Но перед этим он велел своей супруге как следует угостить гостя. Помня о том, что за долгую жизнь в Персии Скрыплев привык к восточной кухне, я вздрогнул, представив, что сейчас появится на столе. Но Мария Самсоновна оказалась женщиной умной, и ничего экстравагантного, вроде бараньих котлет, пожаренных на касторовом масле, она мне не предложила.
Когда же я отдал должное кулинарному искусству хозяйки, Скрыплев попросил посторонних удалиться из комнаты и прямо спросил у меня о цели моего приезда в его станицу.
– Наверное, опять эти чертовы англичане готовят нам какую-то каверзу? – поинтересовался он. – Вы, господин майор, не думайте, что, сидя здесь, я ничего не ведаю о делах, которые творятся в мире. Ко мне нет-нет да
– О делах в Персии мы достаточно осведомлены, – ответил я. – Нас сейчас больше интересует то, что происходит в Индии. Думаю, что ваши знакомые рассказывали вам о возмущении против англичан, которое зреет в Дели и прилегающих к нему землях.
Скрыплев какое-то время сидел неподвижно, что-то беззвучно шепча себе под нос. Потом он повернул ко мне свое лицо и сказал:
– Вы правы, мои знакомые говорили мне о возмущении, которое вскоре может охватить сипайские полки в Индии. Но этот разговор непростой и долгий. У вас, господин майор, найдется время меня выслушать?
26 мая 1855 года.
Станица Чамлыкская
Лабинской оборонительной линии
Кавказского линейного войска.
Майор Гвардейского Флотского экипажа
и офицер по особым поручениям
Министерства иностранных дел
Российской империи
Павел Никитич Филиппов
Скрыплев, кряхтя, развалился на низкой оттоманке, накрытой цветным персидским ковром.
– Господин майор, – сказал он, – вы уж простите старика за то, что я с вами так разговариваю. Старческие хвори мучают, да и былые раны болят. К тому же годочков мне уже немало. А разговор, как я понял, у нас с вами будет долгим.
Я постарался успокоить отставного есаула, заявив, что излишними амбициями не страдаю и испытываю лишь уважение к заслугам своего собеседника.
– Ну, если так, – улыбнулся Скрыплев, – тогда я вам вот что скажу. Не надо нашему войску соваться в Индию и в Афганистан. Народец там живет такой, что с ним трудно будет поладить миром. Уж на что англичане сильны были своею армией, но и их крепко побили в Афганистане, да так, что немногим удалось оттуда унести ноги. И с индийскими людьми им тоже придется вскоре воевать. И не только потому, что англичане побили тамошнее войско и захватили власть. Там совсем другое. Индия – страна, в которой живут сотни народов, отличающихся друг от друга по языку и вере. А вера у них чудная – богов много, а сами люди индийские не считают себя ровней друг другу. И не потому, что кто-то из них богатый, а кто-то нищий. Порой садху – так называют у них тех, кто, не имея за душой ни копейки, а из одежды – лишь тряпочку, которой прикрывает срам, уважаем народом больше, чем купец, у которого от серебра и золота ломятся сундуки. Там люди от рождения делятся на варны, а те в свою очередь – на джати. Вы, господин майор, наверное, знаете, что означают эти слова, потому я не буду вам подробно пересказывать, что и как…
Я сказал Скрыплеву, что знаком с делением индусов на группы по рождению и знаю, кто такие брахманы, а кто такие шудры.
– Так вот, – продолжил мой собеседник, – в Индии англичан ненавидят все. И раджи, которых они унижают, считая дикими и неспособными управлять своими уделами без совета британца-наблюдателя. А с простым народом англичане вообще обращаются, как с быдлом. Обобранные до нитки индийские мужики мрут с голоду целыми деревнями. Уж на что они терпеливые, но похоже, что скоро и у них терпение кончится…