Вечерний Чарльстон
Шрифт:
представителей. Точнее, уже президент
– Мистер спикер! Мистер спикер!
Мэри что-то проворчала, повернулась на другой бок и вновь захрапела. Я встал, накинул на себя халат и тихонько вышел из спальни. Там меня ждал Маркус, мой старый немец-дворецкий. Странно, в Америке он уже сорок лет, а немецкий акцент никуда не делся.
– Что такое, Маркус?
– К вам пришли!
– Но я не одет…
– Говорят, это очень важно!
Я вышел в прихожую, где меня ждала целая делегация – все судьи Верховного суда во главе с Роджером Бруком Тони, главным судьей, государственный секретарь Уильям Марси, а также
– Доброе утро, джентльмены. Что-то рановато вы здесь…
– Мистер спикер, – торжественно объявил Тони. – Президент Пирс скончался в ночи.
– То есть как это скончался? – опешил я. Вообще-то это было именно то, что мы планировали, но я не ожидал, что это случится так быстро.
– Мы подозреваем апоплексию – по крайней мере, все признаки налицо.
Ну что ж, подумал я, значит, сработало. Один из негров, работающий в Белом доме – так в народе называли Президентский особняк [98] , – недавно получил определенную сумму денег и экстракт наперстянки, также известной как дигиталис. Его он должен был добавить в стакан бурбона, который Пирс иногда выпивает перед сном, когда ему не спится, а потом как следует помыть стакан – впрочем, это и так входило в его обязанности. Сам этот негр будет молчать – ему ведь тоже хочется жить, а представьте себе, что с ним будет, если узнают, что президента убил он. Впрочем, через два-три месяца и его не станет, но это уже другая история.
98
Официально Президентский особняк стали называть Белым домом только в 1901 году.
А дигиталис действует не сразу, а только через два-три часа. Так что Пирс то ли умер во сне, то ли сначала проснулся, но поделать уже ничего не смог. В любом случае его больше нет, по крайней мере, если верить Тони.
– Президент любил, чтобы его рано будили. И сегодня с утра его нашли уже мертвым.
– Какой ужас! – вырвалось у меня.
– Так как вице-президент умер еще два года назад, а временного президента Сената тридцать четвертого созыва еще не избрали, то обязанности президента Соединенных Штатов Америки придется исполнять вам до того момента, когда будут организованы новые выборы. Так как в этом году времени для кампании слишком мало, мы обсудили этот вопрос, и Верховный суд решил, что выборы состоятся по графику, в ноябре следующего года. Чтобы у нашей страны был президент, клятву на Конституции вы можете дать прямо сейчас. Свидетелями будут государственный секретарь Марси, конгрессмен Бэнкс и другие члены Палаты представителей. Итак, начинаем. Я, Джошуа Рид Гиддингс…
Я положил руку на Конституцию и повторил текст присяги за Тони.
– За сим, мистер президент, разрешите откланяться.
И члены Верховного суда с поклоном вышли. Я посмотрел на оставшихся членов делегации:
– Господа, я вас не задерживаю, кроме государственного секретаря и конгрессмена Бэнкса.
После того, как остальные вышли, я посмотрел на Марси, подумал на секунду – эх, не люблю я Бэнкса, но другие не поймут, если я не сдержу своего обещания, по крайней мере на начальной стадии – и сказал:
– Мистер Марси, мистер Бэнкс будет новым действующим государственным секретарем, и я надеюсь, что вы, мистер Марси, поможете ему принять дела. Если можно, не могли бы вы подготовиться и начать это уже завтра?
– Конечно, мистер президент.
– Кроме того, прошу вас оповестить других членов кабинета, а мы подумаем, кого бы назначить
– Хорошо, мистер президент.
– Тогда не смею вас задерживать. А вас, мистер Бэнкс, попрошу остаться.
Список кандидатов на разнообразные посты у нас уже был, но нужно было переписать его набело, а также обговорить наши первые шаги. Ведь я не ожидал, что это произойдет так быстро. Ну ничего, теперь вы у нас попляшете, господа рабовладельцы. И вы, господа русские – кто вас просил отнимать законные доходы у наших людей?
4 августа 1855 года.
Вашингтон, резиденция российского
посла Эдуарда Андреевича Стёкля.
Точнее, временного поверенного.
Николай Максимович Домбровский,
русский американец
– Здравствуйте, господин Домбровский. Enchante [99] , госпожа Катберт-Домбровская. Наконец-то я с вами познакомился, – улыбнулся Эдуард Андреевич. – Много наслышан, да и получил инструкции соот… – как это сказать правильно?
99
Очарован (фр.).
– Соответствующие, – кивнул я. Посол неплохо говорил по-русски, но время от времени делал ошибки, да и акцент его был то ли еще немецким, то ли уже американским. Может, потому что супругой его была американка, Элизабет Говард. На американке был женат и его предшественник, Александр Андреевич Бодиско, умерший полтора года назад, и Стёкль все еще находился в статусе charge d’affaires, временного поверенного. И с учетом его роли в будущей продаже Аляски – и растрат, с этим связанных – я бы порекомендовал его величеству прислать кого-нибудь еще. Но это лишь мое личное мнение.
– Я рад, что вы представляете фирму, торгующую с американцами, господин Домбровский, и, если я чем-нибудь могу помочь, не стесняйтесь, дайте мне знать. Я, смею надеяться, каким-то влиянием да обладаю в этой стране.
– Спасибо большое! Если нам понадобится помощь, я немедленно дам вам знать. Но пока что мы справляемся своими силами.
– Очень рад.
– Скажите, господин посол, – сказал я, хотя, конечно, послом он еще не являлся. – Что вы скажете о смерти президента Пирса и о новом президенте Гиддингсе?
– Полагаю, для вас – и для меня – мало что изменится. Ведь мы с вами – иностранцы, представляем Россию. Вот ваша, да и моя супруга – другой вопрос. Впрочем, ваша – южанка, моя – северянка.
– Да и я, если честно, тоже северянин, – усмехнулся я.
– Даже так? Не знал. – И он перешел на неплохой английский. – И как вы попали в Россию?
– Длинная история, – усмехнулся я. – Но, главное, я теперь российский подданный – и одновременно американский гражданин, ведь мне для поездки сюда американский посланник в Петербурге, Томас Харт Сеймур, выдал американский паспорт.