Вечерний Чарльстон
Шрифт:
– Здорово! И что, этот ваш «Бомарзунд» прибыл в Балтимор, чтобы загрузиться табаком.
– Именно так – у вас же остался прошлогодний табак на складах. А те корабли, что сейчас находятся в Саванне и Чарльстоне, пока что грузятся хлопком. Да, сюда они доставляют разнообразные товары, которые ранее приобретались у северян, а также оружие для ополчения. Для вас прибудет пароход с товарами и оружием недели через две-три.
– Ты мне говорил, что вы собирались начинать торговую деятельность, но я не ожидал, что это случится так быстро.
– А чего ждать-то?
– Понятно… А какие у вас планы на ближайшее время?
– Проверим деятельность нашей конторы и съездим в Вашингтон к русскому посланнику Эдуарду фон Стёклю. А затем уйдем на «Бомарзунде» обратно в Россию. Хотели бы остаться на подольше, да не можем – Мейбел нужно учиться, мне работать. Не все же гулять и праздновать…
– Да, неплохо было в Чарльстоне у твоего дедушки, Мейбел, – и наш друг повернулся ко мне.
Я в ответ улыбнулась:
– Рада, что тебе понравилось. Может, ты когда-нибудь доберешься и до Петербурга, увидишь, как мы живем. Только желательно с Лидией и детьми.
– Очень хочу, хотя вряд ли это случится так уж скоро…
Экипаж остановился, и слуги стали выгружать багаж, а мы вошли в дом, где нас ждала Лидия, прекрасная супруга нашего друга. Пару дней мы поживем у них – когда мы обсуждали наш приезд тогда, под Чарльстоном, Лидия и слышать не захотела, что мы будем ночевать в гостинице. Более того, они настояли на том, что мы возьмем их экипаж с кучером для поездки в Вашингтон.
Да, подумала я, конечно, мой новый дом – Россия, но здесь я себя тоже чувствую у себя на Родине, почти так же, как в Саванне или Чарльстоне. А в Нью-Йорке и Пенсильвании было не так, все-таки мы и они – разные. Больше всего похожи на нас в Нью-Джерси, но даже там они все-таки северяне. Как, впрочем, и мой любимый Ник…
29 июля 1855 года. Балтимор, харчевня «Африканская королева».
Агнес Катберт, служанка и дальняя родственница Мэйбел Катберт-Домбровской
– Здравствуй, Агнес, – услышала я, когда вошла в «Африканскую королеву», одну из немногих забегаловок в Балтиморе, куда пускали и свободных негров. Я посмотрела и глазам своим не поверила – там сидела моя приятельница, Джой, с которой я вместе работала у Бэнксов. Да, она была толстая и вечно потная – как это часто бывает у женщин моего цвета кожи, – но она всегда была очень мила и незлобива, и мы тогда крепко сдружились.
Я обняла ее:
– Здравствуй, милая!
– У тебя время есть?
–
– Тогда закажи себе что-нибудь и садись, поболтаем!
Я подошла к окошку, заказала свинины и пива и оплатила заказ, затем присоединилась к подруге. Ее я видела впервые с того момента, когда старая хозяйка выбросила меня на улицу, но, казалось, мы и не расставались – настолько мне с ней было уютно. Сначала я рассказала про своих новых хозяев и про то, как мы вновь отпраздновали их свадьбу и в Саванне, и в Чарльстоне. И про моего деда. И про то, как мне стало хорошо.
– Мне бы так, – печально сказала Джой. – С тех пор, как тебя нет, мистера приходится ублажать мне. Да, я не девушка, даже когда-то была замужем, но с ним какая радость? Сунул-вынул и пошел… Да и пахнет от него, скажу тебе, подруга… А твой как?
– Мой масса это делает только со своей женой. Причем это у них каждый раз продолжается ох как долго – понятно, что они в другой комнате, но я-то слышу, миссис не стесняется и бывает достаточно громкой… А потом она аж светится. Завидую ей белой завистью – надеюсь, что и мне когда-нибудь улыбнется счастье. Особенно там, в России. Рассказали мне, что у них самый их великий поэт был на восьмую часть черным, и ничего.
– Мне бы в эту Россию!
– Эх, если бы я могла тебя взять с собой…
– Не получилось бы. У меня до сих пор контракт с миссис – ты же знаешь. Если она его нарушит, ничего ей не будет – вот как с тобой. А вот если я захочу от нее уйти, то можешь представить себе, чем дело кончится. Ну да ладно, девушка может помечтать, не правда ли? Слушай лучше. Мы завтра с утра едем в Вашингтон, поэтому мы сейчас здесь. И такое дело. Первого числа – может, слышала – откроется летняя сессия Палаты представителей.
– Слыхала я. Но очень странно, – кивнула я. – Они же обычно ждут до декабря.
– А в этом году почему-то решили начать ее пораньше. Масса с Гиддингсом обсуждали, что это, видите ли, важно. Чтобы спикера Палаты представителей выбрали еще до временного президента Сената.
– А зачем им это?
– Ты знаешь, меня подложили под Гиддингса.
– Он тебя тоже… не туда?
– Тоже. Но я лежала спокойно и не рыпалась, ведь что я могла поделать? Было, конечно, очень больно. Но он даже меня потом похвалил – мол, с тобой приятно, не как с той, другой. И, мол, потом будешь гордиться, что делала это с самим президентом.
– Так и сказал?!
– Так и сказал. А еще я краем уха услышала, как он обсуждал с массой, что его он назначит государственным секретарем. Странно все это, ведь этот проклятый Гиддингс ни разу не президент и даже не вице-президент.
– Очень странно, ты права, подруга.
Когда я вернулась к Нику и Мейбел, у меня это никак не выходило из головы, и, как только мы остались втроем, я им все рассказала. Мейбел, подумав, сказала:
– Если бы он был вице-президентом, тогда понятно – если президент умрет, он становится президентом. Но он же вообще никто…