Вечерний Чарльстон
Шрифт:
– Послушайте, Андрей Борисович, – я посмотрел на терпеливо ожидавшего моего решения Березина, – допустим, я дам согласие на участие в этом проекте. Только в качестве кого ваш покорный слуга там будет находиться? К тому же Российская империя – государство со строго иерархической пирамидой. Граф Киселев, конечно, человек умный, но захочет ли он слушать советы какого-то там статского, с неопределенным чином?
– Сергей Михайлович, – Березин перестал улыбаться и неожиданно стал серьезным, – насколько я помню, вы были капитаном второго ранга. А это согласно Табели о рангах чин седьмого класса. Кстати, сей чин дает право на личное дворянство.
– Гм, – я задумчиво посмотрел на своего визави. Действительно, в свое время я служил на флоте. Правда, не строевым офицером, а политработником. Закончив с красным дипломом Киевское высшее военно-политическое училище, я был направлен в Севастополь, где в качестве замполита на кораблях Черноморского флота дослужился до звания кап-3. Потом меня пригласили в Киев, в училище, которое я когда-то закончил, на преподавательскую работу.
Но вскоре началась вакханалия с «незалэжностью», и мне стало неуютно в своей альма-матер. Вовсю шли разговоры о скорой «приватизации» объектов и кораблей Черноморского флота. Мне почти в открытую предложили принять украинское гражданство, обещая блестящую карьеру. Я поначалу отшучивался, но, когда в анкетах всем офицерам нашего училища предложили ответить на вопрос: «Будете ли вы воевать против России?», мне стало понятно, что в украинских вооруженных силах я служить не буду. Написав рапорт, я отправился домой, в Россию, благо в Ленинграде, ставшем к тому времени снова Петербургом, у меня жили родители.
В Питере я нашел работу по специальности – стал снова преподавать военную экономику в Военно-морском инженерном институте в Пушкине. С курсантами этого института я отправился на «Смольном» в поход, но, как и все, прямиком из Скандинавии XXI столетия угодил в XIX век. На военную службу меня не взяли – к тому времени зрение мое сильно подсело. Близорукость и астигматизм – вещи, не совсем подходящие для строевого офицера, тем более во время боевых действий.
Тогда профессор Слонский предложил мне должность преподавателя в Елагиноостровском университете, и я с благодарностью согласился. Мне нравилось работать с молодежью, разъяснять им важность знания экономики и ее взаимосвязи с политикой. И тут вот появляется наш самый главный опер…
Я просидел несколько дней за составлением памятной записки, ожидая вызова к императору. Как пояснил мне Березин, разговор с Николаем должен был состояться в приватной обстановке – царь желал поближе познакомиться со мной, дабы определить – готов ли я к титанической (я не шучу!) работе по подготовке Крестьянской реформы.
Березин появился у меня в Оранжерейном корпусе сегодня утром.
– Собирайтесь, ваше высокоблагородие, – бодро произнес он. – Вас ждут великие дела!
Заметив на моем лице недоумение, Березин пояснил:
– Сергей Михайлович, спешу вам сообщить, что с сегодняшнего дня вы снова состоите на службе в славном Российском флоте в чине капитана второго ранга. Император Николай Павлович изволил присвоить вам звание, которое у вас было ранее, добавив, что он не забывает тех, кто верно ему служит.
– Судя по вам, Алексей Борисович, все сказанное самодержцем соответствует истине. Давно ли вы были подполковником. А теперь…
– Мундиром, соответствующим вашему чину, вы обзаведетесь чуть позже. А пока прошу вас следовать за мной. Нехорошо заставлять императора ждать.
И вот мы входим в кабинет Николая. Император сидел за столом и читал
– Я слышал о вас, Сергей Михайлович, много хорошего. Надеюсь, что мы с вами справимся с делом, которое я считаю одним из главных в моей жизни…
11 февраля (30 января) 1855 года.
Османская империя. Эрегли.
Министр иностранных дел
Российской империи генерал-адъютант
граф Василий Алексеевич Перовский
Позади осталось двухнедельное путешествие на поезде из Петербурга в Москву, а оттуда на курьерских до Николаева. Там я пересел на пароходо-фрегат «Владимир», который немедленно вышел в море и взял курс на Эрегли. В этом небольшом городишке, когда-то носившем гордое имя Гераклея, и должно состояться подписание русско-турецкого мирного договора.
Почему именно Эрегли? Дело в том, что двор султана Абдул-Меджида после разгрома, учиненного в Константинополе британским флотом, перебрался в Эскихешир. Личный посланник султана Мустафа Решид-паша, встретивший меня в порту Эрегли, пояснил, что жители столицы Османской империи, напуганные нападением врага на город, опасаясь, что оно может повториться, стали его покидать.
– Я полагаю, что наш великий падишах, – Решид-паша почтительно склонил голову и прищурил свои выразительные черные глаза, – сделает этот славный город новой столицей своей империи. Ведь основатель нашей державы Осман-бей провозгласил Эскихешир своей резиденцией, и именно оттуда бейлик, в котором правил Осман, стал разрастаться и скоро превратился в огромную империю.
– Хм, – произнес генерал Березин, стоявший рядом со мной и внимательно слушавший речь турка, – а не тот ли это Эскихешир, что ранее назывался Дорилеей? И не в окрестностях ли этого города в 1097 году крестоносцы, отправившиеся в Первый крестовый поход, разбили армию султана Рума Кылыч-Арслана?
Мустафа Решид-паша нахмурился и бросил гневный взгляд на генерала. Но, видимо, вспомнив, что мой спутник был из числа особо приближенных нашего императора, кивнул ему, добавив, что история Эскихешира полна сражениями, в которых и доблестные воины османов не раз брали верх над своими врагами.
Я решил сразу же перейти к делу и поинтересовался, готов ли великий визирь Мехмед Эмине-паша подписать текст мирного договора. Переговоры, на которых его условия были приняты обеими сторонами, уже закончились. Осталось лишь окончательно утвердить его и дождаться ратификации договора нашим императором и султаном.
Напоминание о сем неприятном факте окончательно ввергло Мустафу Решид-пашу в уныние.
Ведь, согласно условиям договора, Турция теряла значительные территории в Европе и Азии. Но, с другой стороны, как мне стало известно от наших людей из окружения султана Абдул-Меджида, турецкое правительство решило смириться с поражением и направить свою экспансию на восток и юг. Ведь там живут единоверцы османов. Многие из них находятся в зависимости от англичан. Так что мы мягко выталкиваем турок из Европы и направляем их в противоположную от нас сторону.