Вечерний круг
Шрифт:
— Ну, тут у тебя натяжечка, — покачал головой Откаленко. — Тем более кто-то из них уронил там гильзу от нагана. А наган был месяц назад на преступлении.
— Ну и что? — задиристо спросил Лосев. — Значит, они приехали снова.
— Прошлый раз где этот наган применили? — поинтересовался Фёдор Кузьмич у Откаленко. — Ты не проверил у экспертов?
— Проверил. Его применили ночью на путях станции Курская-Пассажирская, — ответил Игорь. — Недалеко от вокзала. Перестрелка с охраной.
— Значит, так, милые мои, — энергично произнёс Фёдор Кузьмич и прихлопнул ладонью по столу, после чего секунду помедлил,
— Так точно, — подтвердил Откаленко. — Еду.
Он уже собрался было встать, но Фёдор Кузьмич махнул ему очками.
— Посиди. Ещё один пункт надо обсудить.
— Это насчёт парка?
— Вот-вот. Ты вчера на убийство туда выезжал?
— Так точно. Около двадцати четырёх часов его там в кустах нашли, человека этого. Умер в больнице, не приходя в сознание. Выпивши был, но не очень. Две ножевые раны, одна смертельная. На месте происшествия ни одной зацепки. Да и неизвестно, место ли это происшествия. Может, уже потом его в кусты сволокли. Но и другого места не нашли. Словом, так пока…
— Словом, пока глухо, — резюмировал Лосев.
— А по второй драке что там есть? — спросил Фёдор Кузьмич.
— Там оба участника задержаны. Серьёзных ранений нет, у одного только царапина. Сегодня ребята будут с ними разбираться.
— Есть что добавить, — вдруг снова сказал Пётр, вид у него при этом был ещё более смущённый. — Ещё одна драка в парке вчера случилась, тоже вечером.
И Пётр рассказал о странной слежке, которую за ним установили в парке, и о заключительной схватке с двумя парнями.
— Нет, всё тут, по-моему, не так, — вздохнув и неожиданно посерьёзнев, сказал Лосев. — Они же потребовали, чтобы он из парка убрался и больше там не показывался. И только когда он отказался, они на него напали. Так что это не простое хулиганство и к девушке отношение тоже не имеет. Что-то тут другое.
— Вот именно, — неожиданно подвёл итог Фёдор Кузьмич и снова пристукнул ладонью по столу. — Именно работать. Вот ты, Лосев, сейчас и поезжай в парк.
— Всё, милые мои. Оперативка закончена. Как наш генерал говорит: «В бой!»
Но в его устах этот энергичный призыв прозвучал как-то буднично.
Откаленко собрался ехать в отделение милиции, на территории которого произошла квартирная кража, сразу, как только закончилась оперативка. Но ему повезло. В коридоре управления он неожиданно встретил Костю Красильщикова.
— Вы почему решили, что записку оставили те же самые, кто потом квартиру ограбил? — прежде всего поинтересовался он.
— Адреса, понимаешь, больно похожи, — объяснил Красильщиков, вытирая цветным платком красную, потную шею. — Там Первый строительный проезд, тут Второй строительный, и номер дома одинаковый. Да и время совпадает. Из одной квартиры вылезли и сразу в другую влезли.
— А номера квартир совпадают?
— Квартир — нет, — виновато ответил Красильщиков. —
Он раскрыл папку, которую только что достал из сейфа, и, перебрав немногие бумаги, вытащил одну и протянул Игорю.
— Вот эта записка, гляди.
Игорь рассмотрел записку с обычным, неторопливым вниманием. Очень важная это была улика. И несла она в себе немало информации, надо было только суметь её извлечь. Текст записки гласил: «Извини. Ошиблись адресом. Бедно живёшь». Особенности так называемой письменной речи здесь свидетельствовали, во-первых, о некоем всё же культурном уровне автора, в пределах, скажем, средней школы, во-вторых, о свойственной ему браваде, наглости и некоей безбоязненности, присущей скорей всего неопытности. Значит, наряду с опытными преступниками — ведь кража совершена была вполне квалифицированно, да и наличие нагана об этом свидетельствовало, — в группе был и новичок. Вероятно, на это обратил внимание и Красильщиков, он был опытный сыщик.
Но спросил Откаленко прежде всего о другом:
— Отпечатки пальцев дали чего-нибудь? Мы вчера эксперту особо на это указали.
— Ничего не дали, — досадливо махнул рукой Красильщиков. — Не оказалось годных для идентификации.
Игорь уже обратил внимание на бумагу.
— Так, с отпечатками ясно, — согласился он.
И снова вернулся к записке. Почерк. Никуда не ушёл от школьного, даже что-то тут потеряно. Рука огрубела, отвыкла писать, привыкла к другой работе. Но вот записку эту написать потянуло. Наглец всё-таки.
Следующий пункт — бумага. Листок вырван из блокнота. Бумага тёмная, волокнистая. Блокнот с такой бумагой сейчас вряд ли купишь в Москве. Где же такие продают? Это можно будет установить. И это тоже тянет к приезжим. Виталий, кажется, угадал. Между прочим, блокнотами сейчас редко пользуются. А у парня в кармане блокнот. Но писать он не привык, у него явно другая работа. Зачем тогда блокнот? Это тоже связано с его работой? Записки пишет, заметки делает, расписки даёт, работа с этим связана? На большом заводе? В мастерской? За рулём? Привычно нанизывались мысли, тянулась логическая ниточка, не рвалась.
Игорь снова повертел в руках записку. А парень-то, видимо, пользуется блокнотом часто. Записка написана уже на последнем листке. На обороте виден еле заметный штампик, не печатный даже, а как бы чернильный. Штампик фабрики-изготовителя, не иначе. Разобрать его невозможно. Этим должен будет заняться эксперт.
Кажется, дорого обойдётся тому парню его наглая выходка. Но пока что он и его сообщники гуляли на свободе и тот проклятый наган с ними. Игорю была уже знакома эта вечная нервная напряжённость, когда где-то «ходит» оружие, это гложущее чувство почти личной ответственности и вины, и ожидание, непрестанное ожидание какого-нибудь несчастья.
— А как с гильзой? — спросил Красильщиков. — Светит тут нам что-нибудь?
— Рано пока говорить.
— Здорово всё-таки, что ты на неё наткнулся. И чего тебя под диван потянуло?
— Думал, может, фигурка какая закатилась, столик-то рядом опрокинут был.
— А диван, между прочим, старинный, ты обратил внимание? Красивый диван, — мечтательно произнёс Красильщиков, закуривая.
— Старинный, — подтвердил Игорь. — Всё там старинное. Кто хозяин-то? С ним ты, кажется, говорил?