Вечерний круг

Адамов Аркадий Григорьевич

— Наука в борьбе с преступностью, — иронически произнесла Лена. — Я какую-то брошюру с таким названием видела. И очень она вам помогает, наука?

Внезапно на столике у двери зазвонил телефон. Лена поспешно поднялась со стула и, подойдя, взяла трубку.

— Алло! Папа? Ну где же ты? Тебя тут из милиции дожидаются. Зачем? Ну, это уж ты сам спроси. Мы? Беседуем на разные темы. Проводим интересные опыты. — Она прыснула. — Да нет, ничего мы не попортим, не волнуйся. И никуда не лазим. Что я, не понимаю? Мы? В твоей комнате, конечно. О господи!

Мне это надоело! Пока. — Она раздражённо бросила трубку и обернулась к Откаленко: — Мой драгоценный папаня приехать никак не может. Просит извинить. Он вам очень нужен?

— Да нет, не горит, — заверил её Игорь. — В другой раз повидаемся. Завтра, например.

Они простились.

Уже спускаясь в лифте, Игорь подумал: «Дочка под стать, видно, папане. Но кражу всё равно надо раскрывать, никуда не денешься. И ключик, возможно, у меня в портфеле». Его охватило нетерпение.

В тот же день Виталий Лосев после окончания оперативки в отделе направился в злополучный парк, где накануне так неудачно провёл вечер Пётр Шухмин со своей девушкой.

Предупреждённый по телефону капитан Филипенко встретил его с нескрываемым удовольствием. Ведь ответственность теперь делилась, и отнюдь не пополам. На плечи Филипенко ложилась куда меньшая часть, раз уж тут сам МУР принимался за дело.

Увидев стремительно входящего к нему Лосева, Филипенко поспешно вскочил из-за стола, словно ему перелилась энергия, исходящая от гостя.

— Ну, для начала расскажи про убийство. Чего там известно?

Виталий так внезапно перешёл к делу, что Филипенко, с разбега проскочив дальше, потом вынужден был вернуться.

— А я тебя помню… — начал было он, но тут же остановился и для точности переспросил: — По убийству? Сейчас доложу.

Филипенко положил перед Виталием лист бумаги, где зелёным карандашом были обозначены деревья, кусты, трава, жёлтым — дорожки парка, синим — край пруда, а ломаная красная линия, видимо, обозначала след волочения. Он начинался возле широкой аллеи, в кустах, тянулся через небольшую лужайку, к пруду, но, не доходя до него, обрывался в кустах, недалеко от новой дорожки.

— Силён ты рисовать, — одобрительно кивнул Лосев. — Значит, нашёл место, где драка была?

— Во всяком случае, где он упал и откуда его поволокли.

— А на этом месте ничего не нашёл?

— На коленях всё излазил, носом пропахал — ничего. Ни нитки, ни пылинки. А вот в стороне — она и закатиться могла — нашёл бутылку из-под водки. Вроде бы свежая. Ну, я её, как положено, упаковал и часа два назад в НТО отправил. Может, там какие «пальчики» обнаружатся.

— Та-ак. Уже хорошо, — задумчиво произнёс Лосев и снова спросил: — Ну а личность убитого, значит, не установлена и никаких документов при нём?

— Ничего. Ни бумажки. И опознавать пока некому. Пьян был ведь. А о пьяницах родные начинают тревожиться, как правило, на вторые, а то и на третьи сутки.

— Какой характер ранений?

—

Два удара ножом. Один смертельный.

— Значит, всё-таки драка была, думаешь?

— Скорей всего.

— Та-ак… — неопределённо произнёс Виталий и махнул рукой. — Ладно. Пока пойдём дальше. Что там за драка ещё была?

— Обычная драка. Правда, у одного вроде нож был. Но в ход пустить не успел. Словом, пьянь подзаборная. И нож-то этот он выбросил.

— Допрашивал?

— Нет ещё. Вчера не разговор был, а сегодня только собрался, позвонили, ты приедешь. Решил подождать. Злее будут.

— Злость в нашем деле не помощник. А личность их установили?

— Да их обоих каждая собака знает.

— И кто такие?

— Один Гошка такой, кличка Горшок. На аттракционах тут в парке работает. На набережной. Там их четыре стоит. Видел?

— Вроде видел.

— Ну вот. А второй Володя-Дачник. Этот рабочий, в парке здесь. По уборке. Пьёт — не просыхает. Давно гнать его пора. Сам уже предлагает.

— Сам?

— Ну да. «Пойду, — говорит, — где меня ещё не знают. Подержат месяца три, пока пьянство моё им тоже поперёк не станет. Тогда дальше двину».

— А сказал хоть, из-за чего подрались?

— Да так, говорит, из желания. Вообще похоже.

— Ладно. Давай займись теми двумя. Местожительство уточни только, если выгонять будешь. Вдруг понадобятся. А мне этого голубчика давай. Витька, значит?

— Витька. Фамилия Коротков. Видимо, тоже с этих аттракционов на набережной.

— Там, я гляжу, передовой коллектив собрался. А где мы с этим Витькой обоснуемся?

— Тут оставайся, — решил Филипенко. — А я себе место найду.

На том и порешили.

Филипенко ушёл, а Виталий перебрался на его место за столом и, посвистывая, стал разглядывать корешки книг на полочке возле сейфа.

А через минуту в кабинет завели Витьку.

Сегодня парень выглядел совсем другим. Видно было, что провёл он беспокойную ночь и кое-что обдумал. О вчерашнем его состоянии напоминали только тёмные круги под глазами, нервное подёргивание то века, то уголка рта и какой-то скачущий, неустойчивый взгляд. Но вся его тощая, чуть сутулая фигура была налита пружинящей силой, и под серой курткой угадывались литые мышцы. Лосев намётанным глазом сразу ухватил всё это и подумал, что парень видимо, много занимался спортом, и сравнительно недавно ещё.

— Эх, Витя! — вздохнул Лосев, критически оглядывая парня. — А ведь, мне кажется, ты классным спортсменом был. Не пойму только, каким ты видом занимался.

— Ты не угадаешь, а я забыл, — хмуро отрезал Виктор.

— И не сосёт, не тянет?

В тоне Лосева было сочувствие и интерес, искреннее сочувствие и живой, непритворный интерес, словно он расспрашивал о болезни, которой может вот-вот и сам заболеть.

— Представь себе, и не сосёт, и не тянет, — угрюмо усмехнулся парень. — Вот насчёт опохмелиться — тянет, это да. Всё жду, когда ты меня отпустишь.