Шрифт:
ПЕРВОЕ ДЙСТВІЕ
Комната Кароно. Обстановка бдная; посреди столъ съ книгами, деревянные стулья, садовая скамья со спинкой. Стны ничмъ не украшены. На лвомъ план въ глубин печь. Направо впереди большой письменный столъ, на немъ стоитъ зажженная лампа и лежатъ кипы книгъ и газетъ.
Въ задней стн широкая двустворчатая дверь; когда она открыта, въ нее видна передняя и въ ней окно съ блыми занавсками, налво дверь въ кухню, а направо — въ другія комнаты.
Карено сидитъ у письменнаго стола. Ему 50 лтъ, безъ
Карено. Вы говорите о будущемъ моей философіи? Но еще вопросъ, иметъ ли она это будущее?
Бондесенъ, 56-ти лтъ, плотный, одтъ съ пошлымъ фатовствомъ, сидитъ въ кресл.
Бондесенъ. Но вы имете уже послдователей.
Карено. Я старшина въ одномъ ферейн, вотъ и все. Теперь принято думать, что философія — это просто мышленіе; но я всегда считалъ, что философія — это жизнь, теоретически отраженная въ мышленіи.
Бондесенъ. Я совершенный оселъ въ этихъ вещахъ.
Карено. Шагъ за шагомъ, ощупью подвигался я ко всмъ моимъ выводамъ. Я цлыхъ два года горлъ неугасимымъ огнемъ пытливой мысли. Пока мн не пришлось прервать мои занятія.
Бондесенъ. Когда сгорли ваши бумаги?
Карено. Да, и когда я переживалъ великій кризисъ, все заодно. Тогда во мн проснулись сомннія. Уже цлыя десять лтъ ношу я ихъ. въ себ.
Бондесенъ улыбается. Вы не легко принимаете это, Карено.
Карено. Что вы хотите! Это муки творчества… Поэтому мн и хотлось бы получить теперь стипендію на поздку. Вы ничего не слыхали объ этомъ, Бондесенъ?
Бондесенъ. О стипендіи? Нтъ. Но по-моему вамъ не слдуетъ возлагать на это большихъ надеждъ.
Карено. А все-таки, можетъ быть, я и получу ее. Вдь я ее заслужилъ.
Бондесенъ. Безъ всякаго сомннія.
Карено. Уже десять лтъ я не длалъ никакой оппозиціи. Я сидлъ и обдумывалъ свои книги. Я даже ничего не издавалъ и жилъ только уроками.
Бондесенъ. Но вы еще не примирились съ профессоромъ Іервеномъ.
Карено. Нтъ, это ни въ какомъ случа. Но вдь у меня есть и заслуги, такъ сказать, научныя заслуги. Звонятъ. А, вотъ и посолъ.
Бондесенъ. Мн уйти?
Карено. Напротивъ, я васъ попрошу остаться. Это одинъ изъ нашего общества. Онъ, вроятно, явился ко мн съ предостереженіемъ, потому что на послднемъ собраніи я былъ недостаточно радикаленъ.
Бондесенъ. Даже и вы недостаточно радикальны!
Карено. Да, каково! Вамъ приходилось слышать что-нибудь подобное? Боже мой, не могу же я продолжать думать, какъ въ тридцать лтъ: съ тхъ поръ я хоть немного, но измнился.
Бондесенъ. Да, со старостью приходитъ и мудрость.
Карено. Ну, что касается этого, то пятьдесятъ лтъ еще не старость. Я никогда не буду старикомъ.
Александра, молодая блокурая двушка, съ темными
Карено расписывается, отдаетъ назадъ квитанцію. Затмъ, распечатываетъ телеграмму и читаетъ; къ Александр, которая собирается уйти. Подождите, Александра. Пишетъ нсколько словъ и вкладываетъ записку и телеграмму въ конвертъ. Отнесите это сейчасъ же къ фрэкенъ Ховиндъ. Вы вдь знаете, гд она живетъ?
Александра. Да, знаю. Уходитъ налво.
Карено. А я думалъ, это Тарэ.
Бондесенъ. Какъ вы сказали?
Карено. Тарэ. Удивительный чудакъ. Мн говорили, что ему почти нечмъ жить, но это его нисколько не безпокоитъ. Мн въ жизни не приходилось видть такого безпечнаго человка. Улыбается. Это отлично, что вы здсь.
Бондесенъ. Да что ему надо?
Карено. Вроятно, сдлать мн допросъ. На послднемъ собраніи «Горы» отъ меня потребовали высказать свой взглядъ на выборы. Отлично, я и сказалъ. Тогда Тарэ поднялся и заявилъ: «Господинъ Карено раньше держался другихъ взглядовъ».
Бондесенъ. Да разв можно всегда держаться однихъ и тхъ же взглядовъ?
Карено. Да, не правда ли? Вдь можно же измниться, хоть немного-то. Никто противъ этого ничего не можетъ. И все-таки можно думать вполн порядочно.
Бондесенъ. Именно поэтому, сказалъ бы я.
Карено. Конечно, именно поэтому, разумется. Поднимается и ходитъ взадъ и впередъ. Увряю васъ, послднее время мн такъ тяжело исполнять мои обязанности въ ферейн. Вс они читали мою диссертацію, а Тарэ знаетъ ее почти наизусть. И вотъ онъ встаетъ и заявляетъ: «Это не согласно съ тмъ, что вы говорили раньше». И сжимаетъ кулаки.
Бондесенъ смется. И сжимаетъ кулаки?
Карено. Да, отъ бшенства. И на глазахъ его блестятъ слезы. А теперь я васъ спрошу: приходилось вамъ слышать что-либо равное по своему безумію тому, что я написалъ двадцать лтъ назадъ?
Бондесенъ. Но почему же вы не выйдете изъ ферейна?
Карено. Нтъ, нтъ! Я хочу остаться молодымъ до самой смерти. Садится. Звонятъ. Вотъ онъ. Встаетъ. Простите, мн придется самому отпереть.
Идетъ къ двери на заднемъ план. Александра выходитъ изъ той же двери съ газетой.
Карено. Какъ, вы еще не ушли?
Александра. Нтъ; мн было нкогда. Я послала посыльнаго.
Карено беретъ газету. Хорошо, хорошо. Александра уходитъ. Посмотримъ, нтъ ли чего… Вы поняли эту исторію съ посыльнымъ?
Бондесенъ. Она сказала, что ей было некогда.
Карено. О, да это не одно. Она часто устраиваетъ такія вещи. Замчательная особа… Нтъ, очевидно еще ничего не ршено. Откладываетъ газету. Ну, если я не получу стипендіи, то вы какъ-нибудь пристройте меня къ политик, а, Бондесенъ?