Вечерняя звезда
Шрифт:
— Она и так в железе, иначе мы просто не двигались бы, — оправдалась Рози. — Как ты думаешь, с чего бы я все время зудела о «датсун»-пикапе? Да продави я даже радиатор, этот старый тюлень не поползет быстрее пятидесяти миль! И кроме того, на территории Конро предел скорости — пятьдесят пять миль, а мы как раз так и едем.
— Не будь столь педантичной, когда мне грустно, — продолжала Аврора. — Лучше постарайся ехать быстрее.
Рози попыталась обогнать лениво идущую перед ними белую «тойоту», но в этот самый момент шедший сзади грузовик тоже пошел на обгон. Водитель дал сигнал. Рози выбросила из окна руку с поднятым вверх большим пальцем. Но,
— Да, наглости тебе не занимать. Никогда не видела, чтобы ты струсила, иначе я и сама раздавила бы тебя, — не унималась Аврора.
То ли с досады, то ли развеселившись, водитель грузовика стал сигналить каждые несколько секунд, а Рози, которой было совсем не до веселья, выставила из окна руку, только теперь уже с поднятым вверх — в честь такого водителя — средним пальцем.
Увидев, что служанка так долго демонстрирует столь грубый жест буквально под колесами громадного грузовика, Аврора не смогла удержаться от смеха. Какая-то искрящаяся веселость, долго блуждавшая в глубине ее существа, вдруг всколыхнулась в ней, и, забывшись, она радостно засмеялась. Потом на нее опять накатила печаль, и вся ее веселость куда-то исчезла.
— Надеюсь, он раздавит нас и всему придет конец, — всхлипнула она сквозь слезы.
— Я родилась в Боссьере, и грузовиком меня не испугаешь, — проговорила Рози. — Она прикинула, что уже на три-четыре дюйма опередила «тойоту» и, сжав нервы в комок, рванула вправо.
Когда Аврора успокоилась, они ушли уже далеко и миновали съезд к аэропорту — сквозь летнюю дымку виднелись очертания небоскребов в центре Хьюстона.
— Что-то я теперь все время смеюсь сквозь слезы, — промолвила она, опуская стекло и продолжая сорить в Техасе салфетками, количество которых доходило уже до пятнадцати-двадцати.
— Да ты как-то и не смеялась, а все больше плакала, — заметила Рози.
2
— Самое противное во всем этом то, что ему нравится быть в тюрьме, — сказала Аврора, доедая второй сандвич со свининой.
Возвращаясь домой в сумерки после свиданий с Томми, они заимели привычку останавливаться у старенького бара под вывеской «Поросенок» на Вашингтон-авеню, словно питая надежду, что, немного перекусив, успокоятся и повеселеют.
Рози, верная своей недавно возникшей страсти к вегетарианству, которое, она полагала, поможет ей дожить как минимум до ста лет, заказала салат. Аврора взяла порцию нарезанного колечками лука и два фирменных сандвича «Поросенка».
— Ты не первая, кто совершает самоубийство, поедая такую жирную пищу, — проинформировала ее Рози.
— По-моему, Томми просто нравится в тюрьме, — сказала Аврора.
— Да какой там! В сущности, ему там не нравится. Сомнительно, чтоб хоть кому-нибудь вообще нравилось жить в Хантсвилле.
— Конечно, нет, но он предпочитает быть там, и это — трагический факт. Он предпочитает сидеть в тюрьме, а не быть на свободе, а это означает, что мы с тобой обманули все его ожидания.
— Может, это все и так, но ты лучше перестань грызть себя за это, — пыталась успокоить ее Рози. — Грызть себя — хуже, чем грызть вот эти бутерброды с салом. Мы сделали все, что могли. Никто не смог бы сделать больше.
Аврора понимала, что, если съесть три сандвича за один присест, не миновать
— Да-да, я обессилена и чувствую в себе какую-то опустошенность. По сравнению со мной, ты — словно стебелек. Я не проживу, питаясь обезвоженными листьями салата.
Пока Аврора ожидала сандвич, перед ее глазами пронеслась вся жизнь Томми, и она с грустью осознала, что, в сущности, не может припомнить, когда у него на лице было бы счастливое выражение.
Правда, ей доводилось видеть в его глазах глубокие мысли, и тогда она надеялась, что человечество воздаст ему должное за его ум, но с этой надеждой было покончено одним-единственным выстрелом в каком-то доме в предместьях Остина. Томми стрелял в соперника, торговца наркотиками, но пуля попала в голову его девушки. Ее звали Джулией, она была дочерью военного из Сан-Антонио, и это была первая настоящая подруга Томми — при всем том, что на современном языке означало быть настоящей подругой.
— Если бы он не познакомился с ней! — воскликнула Аврора, сердясь на то, что эта девушка-мышонок могла причинить им всем столько неприятностей и боли. Но то обстоятельство, что у этого мышонка нашли сто тридцать четыре тысячи долларов наличными и полкило кокаина, которые она держала в шкафчике под достаточно полной коллекцией звериных чучел, говорило о том, что во многих отношениях Джулия была покрупнее мышонка. И хотя всякий раз, когда Аврора думала о Томми, у нее сжималось сердце, она осознавала, что должна стоически выдерживать твердую линию, иначе ее ожидают многочасовые мучения, а этого она никак не могла себе позволить. Забот и кроме Томми у нее было достаточно.
— Мне тоже не слишком-то нравилась эта Джулия, но раз она погибла, то мир ее праху, — сказала Рози. — Томми торговал наркотиками. С такими людьми как раз и случаются такие вещи. Если тебя интересует мое мнение, нам еще повезло, что он не застрелил еще двух-трех человек, — добавила она. — Томми возненавидел весь род людской с той минуты, как умерла его мамуля. Даже нет, Томми обозлился на весь мир, как только появился на свет. Он — один из тех, кто уже рождается обозленным на весь белый свет, и нет смысла докапываться до истинных причин, потому что никаких иных причин просто нет.
— Я благодарна тебе за этот совет, о, кладезь мудрости, — съязвила Аврора, скосив глаза на выложенную на блестящей металлической решетке длинную вереницу пирожков. Каким-то образом, видимо, благодаря магии правильно найденного освещения, блеск металла делал пирожки еще аппетитней. Она догадывалась, что наверняка на вкус они не так уж и хороши, но не настолько, чтобы не съесть несколько. Она сделала знак Мардж, официантке, и решила заказать пирожок с мясом и мороженое с фисташками.
Рози молча смотрела, как Аврора поедает пирог и мороженое, и ее взгляд, полный сурового презрения, говорил, что ей доподлинно известно, что ее собственный вес составляет сорок четыре килограмма и что остальные завсегдатаи бара «Поросенок» представляют собой типичный набор обломков крушения человечества. Большинство же посетителей, утомленные жизнью, но тем не менее не лишенные любознательности, и недоумевали, с чего бы это Авроре, женщине, у которой денег наверняка хватило бы, чтобы бывать и в более респектабельных заведениях, вновь и вновь приезжать в «Поросенок» в сопровождении крохотной старушки с растрепанными волосами, которая, как им подсказывала проницательность, была одной из тех штучек, что водятся где-то там, в Луизиане.