Вечная история
Шрифт:
От обиды на глаза навернулись слёзы. Я опустил голову и надрывно вздохнул. Лучше бы я «откосил».
И тут от дальнего конца стола раздался резкий голос:
– Призывник, в ВДВ хочешь?
– Так точно! – неуверенно выдавил я, с надеждой поворачиваясь к говорившему. Врачи тревожно зашептались.
– Вы уверены? – поинтересовался председатель комиссии.
– Беру под свою ответственность, – ответил тот же голос.
– Ну, как знаете, – пожал плечами врач и протянул вставшему со своего места заступнику моё дело.
Тот
– Молодой человек, вам надлежит явиться на вокзал с вещами к воинской кассе номер два двадцать второго мая в четырнадцать ноль-ноль.
– То есть послезавтра? – не веря своему счастью, уточнил я.
– Товарищ призывник, приказы не обсуждают, а выполняют. А сейчас сдайте свой паспорт, займитесь оформлением воинского билета и озаботьтесь получением денежного довольствия. Кругом, марш! Выполнять приказ!
– Есть! – радостно рявкнул я и бодро замаршировал из кабинета.
Следующий день тянулся невыносимо долго. Сдавать паспорта пришло гораздо меньше народа, чем было на комиссии. Мне пришлось особенно тяжело, так как от нетерпения я явился на два часа раньше, чем открывалось окошко, – зато я был первым.
Пока ждал, подтянулись остальные. За нами присматривали капитан и два прапорщика, которые с безучастным видом прогуливались вокруг плаца. Деваться из этой толпы было некуда, поэтому я принял участие в общей беседе.
Ребята в основном травили байки, кто и как «отмазывался» от армии. Судя по всему, байки были абсолютной брехнёй. Но одна из них, про психиатра, мне очень понравилась.
… Некий призывник, скажем, Иванов, обладал недюжинным здоровьем, так что «корячился» ему, как минимум, Афганистан. Естественно, ни богатого папочку, ни тем более сына это не устраивало. К кому только ни обращался несчастный отец, но все врачи, как сговорившись, утверждали, что здесь ничего нельзя сделать. Помочь согласился только психиатр.
От суммы, которую назвал врач, у отца глаза вылезли на лоб, но он, ни на секунду не задумавшись, полез в карман за деньгами.
– Ни в коем случае! – величественно заявил психиатр. – Служить сыну, а не вам, вот пусть он и приносит деньги, но не сюда. Сегодня вечером на кладбище, пятнадцатый сектор, могила Розы Абрамовны Иффенбах, прийти он должен один, ровно в тот час, когда солнце коснётся горизонта.
Озадаченный отец, готовый на всё, согласился.
Надо ли говорить, что в точно назначенное время молодой человек с деньгами был у вышеназванной могилы. Багровое солнце садилось за горизонт, по небу неслись тёмные тучи, ветер гнул кроны деревьев и свистел между оградками… И тут откуда-то сверху послышался вкрадчивый голос:
– Деньги принёс?
Парень поднял голову и опешил. Примерно в двух метрах от земли на ветке старой ивы сидел доктор в костюме-двойке – трусах и лифчике.
– Принёс, –
– Давай, – таинственно прошептал доктор. Взяв пакет с деньгами, он коротко скомандовал: – Пошёл вон!
Оторопевший Иванов выполнил команду.
На следующее утро, придя в военкомат и пройдя всех врачей, он совершенно спокойно вошёл в кабинет медкомиссии. И для него как гром среди ясного неба прозвучало роковое слово председателя: «Годен!»
– Как годен?! – возопил Иванов, пылая праведным гневом и поворачиваясь к психиатру. – За что же вы тогда деньги брали?!
Комиссия вздрогнула и с подозрением повернулась к врачу.
– Когда и где? – с усталой ленцой поинтересовался психиатр, всем своим видом выражая оскорблённую неподкупность.
– Вчера! На кладбище! Вечером! – задохнулся от возмущения призывник. Врачи задумались и на всякий случай отодвинулись подальше. Психиатр, напротив, подался вперёд и, внимательно глядя на него, попросил:
– Вот с этого момента, пожалуйста, поподробнее.
– Да вечером, я же говорю! – Иванов уже захлебывался словами. – Солнце почти село! По небу тучи! Везде ветер! И вы на дереве! В трусах и лифчике!
– Стоп! – скомандовал психиатр и, повернувшись к комиссии, покачал головой. – Ну надо же, коллеги, чуть не пропустили. Сумеречное состояние. Представляете, что он в армии бы натворил?…
Вдоволь насмеявшись, я дождался-таки открытия благословенного окошка и двинулся к нему.
Тут же оба прапорщика выскочили мне наперерез. Один из них, потирая руки, спросил:
– Куда это вы собрались, молодой человек? Домой к мамочке? А в армии кто служить будет?
Я молча достал из кармана военкомовское предписание. Прапор развернул бумажку, прочитал, многозначительно хмыкнул и, окинув меня подобревшим взглядом, буркнул:
– Так бы сразу и сказал, – и отступил в сторону.
Задумываться над этим я особенно не стал, а просто поспешил к окошку. Миловидная девушка, мельком глянув в предписание, забрала мой паспорт и выдала заранее подготовленные документы.
С трудом дождавшись следующего дня, я к двум часам, как и было приказано, прибыл к назначенной кассе.
Был я один, так как отца своего не помню по причине раннего развода и его отъезда в другой город; мать умерла полгода назад; девушкой, благодаря своей внешности, так и не обзавёлся, посему провожать меня было некому. Только соседка, тётя Шура, всплакнула и всунула пакет ватрушек на дорожку. Ну и ладно, долгие проводы – лишние слёзы.
У кассы стоял майор с голубыми просветами на погонах. Когда он повернулся, я увидел на груди обычного зелёного кителя «иконостас», состоящий из наградных колодок, завершали всё это великолепие две Звезды Героя Советского Союза. С трудом оторвавшись от созерцания наград, я поднял глаза и узнал позавчерашнего заступника. Я подошёл к нему, печатая шаг, и, как мне показалось, лихо гаркнул: