Вечная любовь
Шрифт:
Ведая по опыту, что если не можешь чего-то вспомнить, лучше отвлечься, Ульяна продолжала осмотр. И охнула в третий раз, поражаясь собственной невнимательностью: напротив балкона, на такой же высоте, располагались огромные двустворчатые двери. Их поверхность покрывали странные символы - выпуклые и сдавленные, выбитые прямо в металле. А справа и слева приникли к стенам огромные золотые драконы с распахнутыми в беззвучном рыке пастями.
Ульяна загляделась на безупречные скульптуры. Ювелир выгравировал каждую чешуйку на спине, каждый волосок в гриве, а голубе глаза из полированных камней казались
Мир, в котором загадок больше, чем ответов. Чарующий, волшебный... Ульяна забыла о злости и повернулась к Шону, чтобы расспросить. И осеклась, перехватив его взгляд: холодный, полный злобы и едва сдерживаемой ярости.
Он смотрел куда-то вдаль. Там, у самой стены, стоял распятый цепями молодой мужчина.
Его тело покрывали порезы, из глубоких ран текла кровь, которую никто не пытался остановить, и от подобной жестокости Ульяне стало больно: кем бы ни был этот человек, бросать его без медицинской помощи нельзя!
Девушка словно поняла, о чем думает гостья, и заговорила, чтобы отвлечь от раненого:
– Добро пожаловать в Храм Восьмилепесткового Лотоса. И в Гробницу Великой Хранительницы Врат! Меня зовут Аиджи и я - верховная жрица!
С этими словами она направилась к лестнице, что обрывалась вниз винтовым штопором. Уля поежилась, осознав, что на своих ходулях не сможет даже шагу вниз сделать. И вдруг поняла: на Аиджи была точно такая же обувь! Однако движений это не затрудняло.
– Вот что значит практика, - бурчала Ульяна, повиснув на перилах и вспоминая вузовскую подругу. Та тоже умудрялась бегать на двенадцатисантиметровой шпильке. Зато в обуви на плоской подошве едва ходила.
Шон снова предложил помощь. В этот раз Уля не отказалась и, схватившись за надежную ладонь, поинтересовалась:
– Кто он? Его нужно перевязать.
– Не надо!
– В голосе Шона клокотала ярость, словно он ставил бедолаге в вину уже то, что его заметили.
– Во-первых, это не человек. А во-вторых... он враг!
– Но даже к врагу нужно относиться с уважением!
– Он все равно скоро умрет, - пожал Шон плечами, и Уля похолодела, вспомнив, как он обрек людей на смерть там, в пустыне.
То, как резко она убрала ладонь, незамеченным не осталось:
– Не глупи! Ты не привыкла ни к этой обуви, ни к этой одежде! А ступеньки здесь крутые...
– Это угроза?
– пальцы Ульяны вцепились в перила. Она сосредоточилась только на лестнице. Шаг. Второй. Поправить платье, чтобы подол в ногах не путался...
В один из таких перерывов она посмотрела вниз и испугалась: вблизи стало понятно, что это за ящики: на краях лепестков стояли гробы из нефрита. Их стенки оказались настолько тонкими, что видно было лежащие внутри тела.
Они все располагались ногами к золотому бутону лотоса, «растущему» прямо в центре. Из места смыкания лепестков поднимался тонкий конус. Приглядевшись, Ульяна узнала вершину ступы - такие возводят буддисты во славу своего божества.
Но этот храм меньше всего на свете напоминал дацан. На ум скорее приходили легенды о гробнице первого китайского императора, имени которого Уля забыла, едва прочитав.
Зато, зацепившись за эту, на память скользнула другая мысль. Ульяна вспомнила о связи Алатырь-камня и пустыни
Она всю жизнь считала это эзотерическим бредом! И вдруг оказалось, что он имеет под собой реальную базу. Одна эта гробница чего стоила! А еще девушка с невероятно белыми волосами и пронзительно-безмятежным синим взором шла впереди. Да и Басан... Уля вздрогнула. У того были зеленые глаза, но волосы... А она-то считала его просто светло-русым!
Задумавшись, Уля не сразу обнаружила, что их маленькая процессия уже спустилась по лестнице и теперь идет по извивающемуся золотому мостику без перил. Он огибал Алатырь по дуге, соединенный с ним тонкими перемычками, и взгляд сам притянулся к гробам. Два из них оказались пусты. Но на тяжелых крышках стояли чаши - точные близнецы той, что она обнаружила в земляном плиточном захоронении на раскопках в далеком отсюда Степном Мамыково.
– Идем, - Шон потянул вперед. Аккуратно, ласково, словно на мгновение стал прежним.
Уля поискала глазами Чашу, боясь как увидеть, так и не понять, какая из восьми - её находка. Но не узнать пронзительный синий взгляд тигра было невозможно: он словно следил за Ульяной и её спутником.
А Шон увлек вперед, она ступала с камня на камень по узкому мосточку, подол платья почти касался переливающейся ртути, и когда все добрались до противоположной стены, Уля с облегчением вздохнула: между золотыми пластинами была широкая щель, а дальше открывался кажущийся бесконечным коридор.
Аиджи замерла, напряженно прислушиваясь, и, наконец, вдали замерцал огонек. Он увеличивался, пока не раздвоился, и стало понятно, что это фонари. Они покачивались на высоко поднятых палках, и круги света на полу двигались в такт шагов несущих их мужчин.
Процессия приближалась и вскоре вышла на открытое пространство. Уля почувствовала, как на плечо легла сильная рука. Она давила так, что колени подкосились, и девушка упала на пол, больно ударившись. Остальные опустились сами, встречая украшенные красными кистями носилки, на которых покоилось завернутое в простыню тело.
21
Оно лежало на боку, поджав ноги. Правая рука свешивалась с края и Уля поежилась, поняв, что это - мумия. Она рассматривала носилки и украшения, а золотая щель все выплевывала и выплевывала людей. Мужчины и женщины, старики и подростки... Наряженные в вышитые балахоны, они несли в руках музыкальные инструменты, подносы с едой, свертки ткани или просто - статуэтки. Вскоре на островке стало тесно, но вокруг Шона, Ули и Аиджи оставалось достаточно пустого места. Шагнув вперед, Жрица подняла простынь. Под ней обнаружилась мумия женщины. Что-то неуловимо-знакомое было в её позе, но что именно... Уля скользнула взглядом по потемневшей коже и ладони метнулись к лицу, заглушая вскрик: на носилках лежала похищенная недавно из музея Алтайская принцесса, Хранительница плато Укок. Ошибки быть не могло: вряд ли существовала еще одна мумия, тело которой покрывали такие же татуировки.