Вечная ночь

Дель Торо Гильермо

Владыка

Когда-то Владыка слышал голос Господа. Когда-то таил его в себе. В некоторой степени вампир сохранил слабое подобие того состояния благодати. В конечном счете Владыка был существом с одним разумом и множеством глаз, он мог видеть все одновременно, анализировать информацию, воспринимать множество голосов своих подданных. И, как и голос Бога, голос Владыки был исполнен согласованности и противоречий, в нем сосуществовали легкий ветерок и ураган, баюканье и гром, взлет и падение, сумерки и рассвет…

Но беспредельный глас Божий охватывал все — не землю, не континенты, а мир целиком. Владыка же мог только чувствовать, но не

осмысливать это, тогда как в начале времен обладал такой способностью.

«Вот что значит впасть в немилость…» — в миллионный раз думал он.

Как бы там ни было, Владыка посредством своего расплода озирал всю планету. Множество источников информации и один центральный разум. Мозг Владыки накрыл наблюдательной сетью весь земной шар. Сжал тысячепалую планету в кулак.

Только что Гудвезер, взорвав здание больницы, уничтожил семнадцать его рабов. Что ж, семнадцать потеряно, но их число вскоре восстановится — сохранение баланса инфицированных и необращенных имело для Владыки первостепенное значение.

«Щупальца» остались прочесывать близлежащие кварталы в поисках беглого доктора, искать его ментальный след. Пока что ничего не обнаружили. В конечном счете победа была обеспечена, великий шахматный матч завершился, вот только противник никак не хотел признать поражение — вынуждал Владыку гоняться за последней фигурой по всей доске.

Но последняя фигура на самом деле не Гудвезер, а «Окцидо люмен», единственное сохранившееся издание проклятого текста. Мало того что в книге подробно рассказывается о таинственном появлении на свет Владыки и Патриархов, там также имеется инструкция по его, Владыки, уничтожению (то есть указывается место его происхождения), нужно только знать, где искать.

К счастью, нынешний владелец книги — безграмотное животное. Фолиант похитил на аукционе старый профессор Авраам Сетракян, который в то время был единственным человеком на земле, владевшим необходимыми знаниями для расшифровки книги и ее сокровенных тайн. Но у старика-профессора не хватило времени прочесть «Люмен» — Сетракян умер. И за короткие мгновения телепатической связи между Владыкой и Сетракяном (за те драгоценные секунды между обращением старого профессора и его уничтожением) вампир их общим разумом познал все то, что профессор успел почерпнуть из книги с серебряными накладками.

Все — но этого было недостаточно. Место происхождения Владыки (так называемое Черное урочище) в момент обращения профессора оставалось ему неизвестно. Эта досаждало вампиру, но еще доказывало, что сплоченной группе его врагов оно тоже не известно. Сетракян единственный среди людей владел уникальными знаниями по фольклору и истории черных кланов, и эти знания, как пламя задутой свечи, погасли вместе с ним. Вампир был уверен, что даже с проклятой книгой в руках последователи Сетракяна не смогут раскрыть тайну «Люмена». Но координаты были необходимы и самому Владыке, чтобы гарантировать себе безопасность на веки вечные. Только глупец оставляет важные вещи на волю случая.

В миг обладания, этого беспримерного ментального единства с Сетракяном, Владыка узнал о соратниках старого профессора. Василий Фет, украинец. Нора Мартинес и Августин Элисальде.

Но самым важным был тот, с кем он уже успел познакомиться: доктор Эфраим Гудвезер. Владыка не предполагал, что Сетракян считал эпидемиолога сильнейшим звеном среди заговорщиков, и, узнав это, удивился. Даже притом, что у Гудвезера было немало уязвимых мест (его характер, потеря бывшей жены и сына), Сетракян считал, что растлить его абсолютно невозможно.

Удивление Владыке не было чуждо; если существуешь веками, мрачные открытия для

тебя не новость, но это не давало вампиру покоя. Как такое возможно? Вампир неохотно признавал, что высоко оценивает мнение Сетракяна как человека. Аналогично случаю с «Люменом» интерес Владыки к Гудвезеру проявился просто как некий раздражающий фактор.

Этот фактор превратился в наваждение.

Наваждение стало теперь одержимостью. Все люди в конечном счете сдались. Иногда, чтобы их сломить, требовались минуты, иногда дни, иногда десятилетия, но Владыка неизменно побеждал. Это была партия на выносливость. Временные возможности вампира были гораздо шире, чем у любого из людей, его мозг — гораздо изощреннее, к тому же он не знал ни надежд, ни заблуждений.

Именно эти мысли и привели Владыку к сыну Гудвезера. Именно по этой причине Владыка не обратил мальчика. По этой причине Владыка снимал астматические симптомы в легких Зака, жертвуя раз в неделю капелькой-другой своей драгоценной крови. Это имело и некоторый побочный эффект: позволяло заглядывать в теплый и пластичный разум Зака.

Мальчик чувствовал силу вампира, и тот пользовался этим, чтобы интеллектуально подчинить ребенка. Он опровергал его наивные мысли о божественном. Когда прошли страх и отвращение, Зак с помощью Владыки стал ощущать восхищение и уважение. Те назойливые чувства, что он испытывал к отцу, съежились, как опухоль после облучения. Юный разум был податлив, как тесто, и вампир продолжал его месить.

Готовить его. Чтобы сознание, перебродив, начало подниматься.

Обычно Владыка ставил подобные цели в конце процесса растления. Но здесь у него появилась редкая возможность поучаствовать в растлении сына и некоего суррогата того, кто пользовался репутацией нерастлеваемого. Вампир мог ощутить это падение непосредственно через мальчика благодаря кровным узам. Владыка чувствовал конфликт, что переживал Зак в истории со снежным барсом, чувствовал его страх, его радость. Никогда прежде у Владыки не возникало желания подарить кому-либо жизнь, никогда прежде не хотел он, чтобы кто-то оставался необращенным. Вампир уже решил для себя, что тело мальчика будет следующим, в которое он переселится. К такой судьбе он и готовил Закарию. По своему опыту он знал, что не стоит переселяться в тело моложе тринадцати лет. С физической точки зрения преимущества включали бьющую через край энергию, подвижные суставы, упругие мышцы, почти не требовавшие ухода. Но недостатки тоже имели место: ты переселялся в более слабое тело, структурно хрупкое, имеющее ограниченную силу. И хотя огромные размеры и сила не требовались теперь Владыке (как это было в случае с Сарду, в гигантском теле которого он проделал путь до Нью-Йорка и сбросил как старую кожу, после того как его отравил Сетракян), не требовалась ему и чрезвычайная физическая привлекательность и соблазнительность, как в случае с Боливаром. Это подождет… На будущее Владыка искал только одного — удобства.

Он мог видеть себя глазами Закарии, и это было весьма поучительно. Плоть Боливара неплохо служила Владыке, и он с интересом отмечал, что мальчик реагирует на его внешность. Ведь Боливар представлял собой привлекательную личность. Артист. Звезда. А это в сочетании с темными талантами Владыки действовало на мальчишку безотказно.

То же самое работало и в отношении Владыки, который ловил себя на том, что говорит с Закарией не с высоты своего положения, а как старший с младшим. Подобный диалог был ему в диковинку. На протяжении многих веков он общался с самыми жестокими и безжалостными душами. Соглашался с ними, подчинял своей воле. В том, что касалось жестокости, он не имел себе равных.