Вечная принцесса
Шрифт:
Каталина решила, что с леди Маргарет она может поговорить о своем будущем и о свекре, в присутствии которого всегда чувствовала себя неловко.
— Король был не в духе, когда мы уезжали, — сказала она. — Из-за приданого.
— В самом деле? — отозвалась Маргарет.
Дамы сидели у окна, ожидая мужчин с охоты. Погода стояла самая промозглая — выходить не хотелось. Маргарет сочла за лучшее оставить без ответа болезненный вопрос касательно приданого Каталины; она уже слышала от своего мужа, что испанский король преуспел в искусстве двурушничества [9] . Он согласился дать за инфантой
9
Скрытный и коварный, умело использовавший ошибки и слабости противников, Фердинанд заслужил высочайшую похвалу Макиавелли: «Есть в наше время один государь… который, кроме мира и верности, никогда и ничего не проповедует. На деле же он тому и другому великий враг; и верно — храни он верность и мир, уже давно лишился бы и славы, и государства» («Государь», гл. 18).
Неладное это дело, так начинать супружество, которое, как ни крути, только и зиждется что на жадности, амбициях да еще на страхе двух государей перед Францией. Каталина попала в тиски между двумя бессердечными властителями. Маргарет догадывалась, что и в замок Ладлоу Каталину с супругом послали для того, чтобы вынудить ее пользоваться своей утварью и тем самым понизить её цену. Оставь король Генрих их при дворе в Виндзоре, Гринвиче или Вестминстере, принцесса ела бы там с его блюд, и тогда ее отец мог бы утверждать, что испанская золотая посуда совсем новая и может идти в счет приданого. Но теперь они каждый вечер царапают серебряными ножами испанские золотые тарелки, и каждая царапина, нанесенная небрежным ножом, мало-помалу портит добро, снижает его стоимость… Короче говоря, Фердинанд, конечно, хитер, но и Генрих Тюдор парень не промах!
— Он сказал, что я ему как дочь, — осторожно начала Каталина. — Однако как я могу быть ему дочерью, если мой долг — повиноваться родному отцу? Мой же отец велит мне не пользоваться моей посудой и отдать ее королю в счет моего приданого. Поскольку приданое не выплачено, король посылает меня сюда без провизии, не платит мне моего содержания и не принимает добро, которое я ему предлагаю.
— А что говорит об этом испанский посол?
— От него толку нет, — скорчила рожицу Каталина. — Он мне не нравится. Он еврей, но выкрест. Испанец, но уже давно живет здесь. Сдается мне, он служит Тюдорам, не Арагону. Конечно, в свое время я напишу отцу, что де Пуэбла не надрывается у него на службе, но пока что посоветоваться мне не с кем. Что до моих придворных, то донья Эльвира и казначей не перестают вздорить. Она советует заложить посуду и драгоценности, чтобы выручить за них деньги и отдать приданое, а казначей клянется, что не выпустит их из виду, пока не передаст королю.
— А вы не спрашивали принца, как, по его мнению, следует поступить?
Каталина ответила не сразу, тщательно подбирая слова:
— Видите ли, это дело между его отцом и моим. Я не хочу, чтобы оно вставало между нами. В этой поездке принц оплатил все мои дорожные расходы. Вскоре ему придется заплатить жалованье моим придворным, а мне понадобятся новые платья. Я не хочу просить у него денег. Не хочу, чтобы он считал меня жадной.
— Вы влюблены в него, верно? — с улыбкой спросила Маргарет и увидела, как вспыхнуло личико принцессы.
— О да! Очень!
— Вот
— Я знаю. Я думаю, это знак особого Божьего ко мне благоволения.
Леди Пол помолчала, дивясь на величие притязаний, но не стала вразумлять принцессу. Радужные обольщения юности и так скоро рассеются, сами по себе.
— И что, есть уже признаки?
Каталина недоуменно вскинула бровь.
— Я о ребенке. Наследнике. Вы ведь знаете, каких признаков следует ждать?
— Да, знаю, — вспыхнула Каталина. — Матушка мне рассказывала. Но пока их нет.
— Ну, вы еще так недавно женаты, — утешила леди Маргарет. — Но если б вы ждали ребенка, думаю, вопрос с приданым решился бы сам собой. Все было бы у ваших ног, если б вы носили следующего принца Тюдора.
— На мой взгляд, мне должны платить содержание, есть у меня ребенок или нет, — заметила Каталина. — Я принцесса Уэльская и должна поддерживать свой статус.
— Сущая правда, — сухо кивнула леди Маргарет. — Но кто скажет об этом королю Генриху?
— Расскажи мне историю.
Была полночь. Замок спал. В полной тишине звучали только их тихие голоса.
— О чем же сегодня?
— Что-нибудь про мавров.
Каталина задумалась ненадолго. Он лежал, раскинувшись на кровати, но, когда она шевельнулась, чтобы набросить пеструю шаль на голые плечи, подвинул ее поближе к себе, пристроил так, чтобы ее голова легла ему на грудь, провел рукой по густым рыжим волосам, собрал их в кулак.
— Я расскажу тебе про одну оттоманскую султаншу, — сказала она. — Это не сказка. Эта подлинная история. Она жила в гареме. Ты ведь знаешь, что у мавров женщины живут отдельно от мужчин?
Он кивнул, глядя, как играет отблеск свечи на ее шее, на впадинке между ключиц.
— Она выглянула из окна. На реке был отлив, и городская ребятня возилась в воде. Дети скатывались по скользкому глинистому склону прямо в реку, кувыркались, измазанные грязью с головы до ног, и видно было, до чего им весело и привольно. Султанша хохотала, глядя на них, приговаривая, как жаль, что она сама не может поиграть так же.
— Потому что ей нельзя выйти?
— Да, никак нельзя. Ну, ее служанки сказали об этом евнухам, охранявшим гарем, те — великому визирю, великий визирь — султану, и, когда она отошла от окна и направилась в свой приемный зал… угадай, что там было?
Улыбаясь, он покачал головой:
— Что?
— Только представь. В гареме был большой зал с колоннами и полом из розового мрамора с прожилками. Так вот, по приказу султана туда принесли большие бутыли с душистым маслом. Всем парфюмерам города было велено доставить во дворец розовое масло, целые корзины розовых лепестков и сладко пахнущих трав. Все это перемешали, из масел, трав и лепестков получилась густая ароматная смесь, и эту смесь толстым слоем разлили по всему полу. Султанша и ее служанки разделись, оставшись в одних рубашках, и принялись с разбегу скользить по этой душистой «грязи», резвиться, брызгаться розовой водой, и весь вечер они шалили, как дети…
Он зачарованно слушал.
— Как это прекрасно!
Каталина довольно улыбнулась.
— А теперь твоя очередь. Теперь ты расскажи мне историю.
— Я не знаю историй. А те, что знаю, все про войны и победы.
— Именно такие ты больше всего любишь, когда я их тебе рассказываю.
— Да, кстати, твой отец снова затевает войну.
— Правда?
— А ты что, разве не слышала об этом?
Она покачала головой:
— Испанский посол иногда передает мне записки с новостями, но пока об этом ни слова. Это что, Крестовый поход?