Вечная жизнь (сборник)
Шрифт:
Тут создание бросилось на меня и я убил его. Теперь вы знаете все. Мне кажется, что либо вы, либо О. Ц. Гарр спровацировали этот бунт. О. Ц. Гарр? Маловероятно. Невозможно. Следовательно, вы, Клахгорн. Вы!!! Вы носите эту вину на душе!
Клахгорн, нахмурясь, смотрел на топор:
— Груз — да. Вина — нет. Бесхитростность — да. Злой умысел — нет.
Ксантен отпрянул.
— Клахгорн, ваше хладнокровие меня поражает! Раньше, когда ваши враги, вроде О. Ц. Гарра, представляли вас сумасшедшим...
— Что я сделал
— Может, вам и наскучило! — закричал Ксантен. — Вы осуждаете меня, но что скажете вы насчет тысяч убитых?
— Жизнь дешево ценится. Я предлагаю вам оставить упреки и направить свою энергию на спасение самого себя. Вы понимаете, что существуют средства к этому? Вы тупо глядите на меня. Заверяю вас, что то, что я говорю, правда, но вы никогда не узнаете этих средств от меня.
— Клахгорн, я прилетел сюда, намереваясь снести с плеч вашу голову...
Но Клахгорн больше не слушал его и вернулся к рубке дров.
— Клахгорн!
— Ксантен, будьте любезны, кричите где-нибудь в другом месте. Увещевайте своих Птиц, что ли.
Ксантен, круто повернувшись, стремительно двинулся обратно по дороге. Девушки, собиравшие ягоды, вопросительно смотрели на него. Ксантен остановился и поискал взглядом Глис Недоусвит, но ее нигде не было видно. Раздраженный он продолжал путь. И вдруг резко остановился. На упавшем дереве, в ста футах от Птиц, сидела Глис Недоусвит, изучая стебелек травы так, словно он был реликвией прошлых веков. Птицы каким-то чудом и впрямь подчинились ему и дожидались с приличным подобием порядка.
Ксантен посмотрел на гору, поковырял носком сапога дерн, сделал глубокий вдох и приблизился к Глис. В ее красивых, распущенных волосах он увидел цветок. После некоторой паузы, Глис спросила:
— Почему ты так рассердился?
Ксантен хлопнул себя по бедру и сел рядом с ней:
— Рассердился? Нет. Я с ума схожу от возмущения. Клахгорн знает, как можно спасти замок Хейдждорн, но никому не хочет открыть своей тайны.
Глис Недоусвит весело рассмеялась.
— Тайну? Даже я ее знаю.
— Этого не может быть, — стоял на своем Ксантен и Клахгорн мне ее не откроет.
— Слушайте. Если вы не хотите, чтобы ее слышали Птицы, я скажу вам шепотом.
И она прошептала ему на ухо несколько слов.
Ее сладкое дыхание и близость одурманили Ксантена, но то, что она сказала все-таки дошло до сознания. Теперь рассмеялся Ксантен.
— Тут никакой тайны нет. Только то, что доисторические скифы называли словом «батос». Бесчестье для джентльменов! Нам отплясывать с Крестьянами? Нам обслуживать Птиц и обсуждать с ними наших Фан?
— Ах, значит, бесчестье?! —
— Я не делал никаких предложений! — запротестовал Ксантен. — Я только сижу здесь и разговариваю с вами.
— Ах так, — Глис вырвала из волос цветок и швырнула его на землю. — Вот вам!
— Нет, — с неожиданной покорностью заметил Ксантен. Он нагнулся, поднял цветок, и, поцеловав его, снова приколол к ее волосам. Я был с вами непочтителен. Прошу прощенья.
— Скажите мне, — спросила она довольно резко, — у вас есть кто-нибудь из этих особых женщин-насекомых?
— У меня? Фаны? нет у меня никаких Фан.
Услышав это, Глис повеселела и позволила Ксантену обнять ее, видя это Птицы закудахтали, загоготали, вульгарно почесываясь крыльями...
10
Лето уходило. 30 июня Джейнел и Хейдждорн отметили праздник цветов, хотя земляной вал высоко поднялся вокруг Джейнела.
Вскоре после этого Ксантен слетал навестить на шести лучших Птицах, ночью, замок Джейнел и предложил Совету эвакуировать желающих по воздушному мосту. С каменными лицами члены Совета выслушали это и, ничего не решив, закрыли заседание.
Вечером, 9 июля, замок Джейнел пал. Эту новость принесли в замок Хейдждорн Птицы, которые истеричными голосами снова и снова рассказывали эту мрачную новость.
Хейдждорн, ныне худой и слабый, автоматически созвал заседание Совета и поведал о печальных известиях. Члены Совета заговорили все разом:
— Выходит — мы последний замок!
— Немыслимо, чтобы Мехи могли причинить нам вред!
— Они могут еще двадцать лет строить валы вокруг нашего замка и всего лишь дойдут до сумашествия. Мы в безопасности, даже приятно осознавать, что здесь, в Хейдждорне, живут последние джентльмены расы!
Ксантен был поражен услышанным, голос его дрожал от напряжения:
— Если Мехи окружат нас, то мы окажемся в западне. Понимаете ли вы, что сейчас последняя возможность сбежать из огромной клетки, которой стал замок Хейдждорн.
— Сбежать, Ксантен? Что за слово? Позор! — заухал О. Ц. Гарр — Берите своих единомышленников и бегите! В степь или в болото, или в тундру. Убирайтесь куда угодно со своими трусами, но будете так добры прекратить это беспрестанное паникерство!
— Гарр, я обрел убеждения с тех пор, как стал «трусом». Выживание — хорошая мораль. Я слышал это из уст выдающего ученого мужа.
— Да? Какого такого ученого?
— Это О. Г. Филидор.
— Вы говорите о Филидоре Искупленце? — хлопнул себя по лбу О. Ц. Гарр. — Он самого крайнего толка. Искупленец, переискупивший всех остальных! Будьте же разумны, Ксантен.