Вечная зима

Райли Алекса

Мне нужно знать все, что я могу. Я чувствую, что уже отстал, потеряв месяцы, если я правильно угадываю. Не только в те месяцы, но и в течение многих лет я мог бы это сделать, если бы был ближе к своему брату, как и следовало бы. Это то, что, я надеюсь, я смогу исправить со временем. Хотя он, возможно, не захочет иметь со мной ничего общего после того, как узнает, что я не верну ему Винтер.

«Почему история искусства?» — спрашиваю я ее. Она дергает головой назад, чтобы посмотреть на меня. Ясно, что я удивил ее вопросом.

«Я

собиралась стать медсестрой. Это был безопасный выбор для карьеры, но Кори посоветовал мне следовать своей страсти». Я напрягаюсь на мгновение, но в сотый раз напоминаю себе, что должен быть счастлив, что кто-то был рядом с ней. Возможно, я хотел бы ударить своего брата по лицу за то, что он прикоснулся к ней, но я знаю, что он был бы добр к ней. Он не мудак. Если кто-то из нас двоих и есть , так это я. Он всегда был более мягким , более приятным. Я больше похож на быка в посудной лавке.

Я бросаю лапшу в кастрюлю и поворачиваюсь к ней лицом. — Ты рисуешь? Ее лицо загорается от моего вопроса. «Я всегда так делала. Сколько себя помню, я всегда рисовала. Не имело значения, где я нахожусь. Если бы было что-то, с чем можно было бы писать, и поверхность, которую я могла бы использовать, я бы это сделала».

— Тогда я рад, что он заставил тебя это сделать.

«Я многому научилась». Она слегка рассмеялась. «Я также узнала, что есть так много мест, которые я хочу увидеть, но, вероятно, никогда не увижу. По крайней мере, я узнала о них». Она слегка пожимает плечами.

«Я мог бы отвезти тебя куда угодно. Назови место, и мы поедем», — предлагаю я. Завтра мы уезжаем. Все, что ей нужно сделать, это спросить.

«Толпы заставляют меня чувствовать себя неловко», — признается она. «Кроме того, я почти уверена, что Кори говорил то же самое раньше, но он никогда не сможет оторваться от работы. Я слышала, что ты еще хуже. Она пытается сделать так, чтобы это звучало как поддразнивание, но я слышу грусть в ее тоне. Она может попытаться скрыть это, но я всегда хорошо читал людей.

«Иногда тебе просто нужно что-то, чтобы напомнить тебе, что есть и другие вещи, ради которых стоит замедлиться».

Она смотрит на меня сквозь ресницы. — Как ребенок, — тихо говорит она.

«Я никогда не буду похож на своего собственного отца. Вот кем он был. Отец. Не папа. Я буду папой для нашего ребенка».

Ее рука идет к животу. Мои пальцы чешутся сделать то же самое. Черт возьми, мои пальцы хотят прикоснуться к ней где угодно.

«Я бы хотела, чтобы ты был в его или ее жизни. Я бы не стала удерживать тебя от нашего ребенка», — добавляет она. Нет, я не думал, что она это сделает. Она знала, каково это — расти без родителей. Но мне не нравится, как она это сформулировала. Как

будто она не является частью того, чего я хочу. С ребенком или без него, я хочу ее. Ребенок - это дополнительный бонус, и он заставляет те наклонности пещерного человека, которые у меня были с тех пор, как я заметил ее, поднимаются во мне. Я хочу бить себя в грудь за то, что я сделал ей ребенка . Я схожу с ума, и все равно мне все равно, потому что впервые за долгое время я наслаждаюсь чем-то. Я беру что-то для себя.

Таймер звенит, давая мне понять, что мне нужно слить лапшу. Я поворачиваюсь и беру кастрюлю с плиты, чтобы закончить готовить ей что-нибудь поесть. Ее взгляд переводится с меня на падающий снег. Я надеюсь, что нас похоронят, чтобы мы застряли здесь на долго, чем планировалось. Я хочу, чтобы она увидела, что она принадлежит мне, а не моему брату. Я не думаю, что ее будет слишком сложно убедить. Она продолжает позволять мне прикасаться к ней, давая ей понять, что она моя. Может быть, она и мой брат не влюблены. Или, может быть, она знает, что ребенок действительно мой, и выбирает меня вместо него только по этой причине.

Или, может быть, она и мой брат думают, что они влюблены, но я знаю, что это не так. Если бы она любила его, она бы ни за что не позволила мне прикоснуться к ней, как я это сделал в ту ночь. Если то, что я чувствую, - это любовь, в чем я чертовски уверен, мысль о том, что другая женщина прикасается ко мне, меня чертовски бесит. Поэтому я не понимаю, как можно любить кого-то и позволять кому-то другому делать то, что я сделал с ней. О, и я планирую сделать больше. Сегодня вечером я отведу ее обратно в свою постель.

Я подношу ей миску и ставлю перед ней. Я возвращаюсь к холодильнику и возвращаюсь со стаканом лимонада. Я читал, что это хороший выбор для беременных женщин.

«Спасибо», — говорит она, беря вилку и начиная есть. Я придвигаю свой стул ближе к ней. Я не могу удержаться от того, чтобы протянуть руку и смахнуть часть ее волос с плеча, а затем поиграть с ними между пальцами. Она такая мягкая, как и все остальное.

Она смотрит на меня. Я привык к тому, что люди смотрят на меня так, как будто я его потерял, но мне все равно. Я не могу перестать прикасаться к ней. «Все в тебе такое мягкое. Я ничего не могу с собой поделать», — признаюсь я. Я наблюдаю, как розовый цвет озаряет ее щеки.

Застенчивость все еще свойственна для нее. Я думал, что она девственница, в ту ночь, когда я взял ее. Когда я понял, что было уже слишком поздно. Мы прошли точку невозврата. Теперь я задаюсь вопросом, не неправильно ли я прочитал. Была ли она с братом до этого?

— Я был твоим первым?
– спрашиваю я. Может быть, я не должен, но я всегда был таким. Когда я хочу получить ответ на что-то, я его получаю.

Вилка, которая находится почти у ее рта, останавливается. Она бросает на меня взгляд. У меня все еще есть клочок ее волос между пальцами.