Вечная Золушка, или Красивым жить не запретишь. Свадьба с риском для жизни, или Невеста из коробки (сборник)

Куликова Галина Михайловна

– И где же его сегодня можно найти? – без особого интереса спросила Ольга. – Ты уж скажи мне! На всякий случай.

– Дивояров устраивает у себя вечеринку. Орехов приедет с невестой.

– Ух ты! – выдохнула Ольга. – Кто у него сейчас в невестах?

– Заодно посмотрю. Думаю, что Леночка Егорова.

– Нет, но как она страдала по мужу! – не удержалась от замечания Ольга. – Наняла людей, искала, шла по следу Вики Ступавиной… Подумать только!

– Правда, я не знаю, где живет Дивояров, – перебила ее Мила. – Но выясню обязательно. Кое-кто должен дать мне такую информацию. Хотя бы просто за то, что я держу дома собаку, у которой в жизни одна мечта – лизнуть кого-нибудь

в нос.

– Кое-кто – это Гулливерша? – полуутвердительно заявила Ольга.

– Ее адрес мне, по счастью, известен. Я завозила ее домой по пути из Горелова в Москву. Машина стояла у ее подъезда. Она еще сказала, что квартира у нее на втором этаже, прямо. Знаешь, такой прикол для таксистов? Подъезжая к дому, назвать этаж и квартиру?

Однако Ларисы на месте не оказалось. Мила все жала и жала на кнопку звонка, однако в квартире ничто не стукнуло, не звякнуло. Трезор проявлял признаки собачьего беспокойства, как будто бы чувствовал, что Мила собирается от него избавиться. То и дело вставал на задние лапы и царапал ее подол.

– Вы к Ларочке? – спросила Милу старуха, медленно поднимавшаяся по лестнице с сумкой в руке. – Ее дома нет.

– Откуда вы знаете? – сварливо спросила та.

– Сама видала! – так же сварливо ответила старуха. – Видала, как ейный хахаль на машине подкатил. Ларка вышла из подъезда вся такая из себя! И синяя лиса у ней вокруг шеи! Сели в машину – да и фьють! С ветерком укатили.

– А ейный хахаль, – с живым интересом спросила Мила, – как он выглядит?

– Красивый! – поделилась старуха. – Высокай, волосы у яво темные, и улыбается вот так! – Старуха раздвинула рот, выставив на обозрение все свои пластмассовые зубы.

Да-да, Мила отлично знала, что Орехов, когда собирался кого-нибудь обаять, улыбался так широко, словно хотел показать душу.

– А машина у него какая была?

Мила рассчитывала, что старуха скажет: большая, серая. Но она, пожевав губами, внезапно выдала:

– «Ауди». Прошлогодняя, пожалуй.

– А… – проскрипела Мила, не найдясь, что ответить.

Старуха, которая почерпнула информацию от двух подростков, обсуждавших возле подъезда достоинства автомобиля Орехова, посмотрела на нее с чувством превосходства.

– Может, вы еще знаете, куда они поехали? – наконец выдавила из себя Мила.

– Может, и знаю, – старуху просто распирало чувство собственной значимости. – Поехали они в Широково, улица Стрельникова, дом пятнадцать «бэ».

– Нет слов, – сказала Мила, обалдело глядя на бабушку.

Той надоело изображать из себя провидицу и она, понизив голос, пояснила:

– На лавке я сидела после булошной. Пришла из булошной с батоном, да устала, села передохнуть. Лифт-то, вишь, не работает. А тут и хахаль Ларкин подкатил. Ларка в лисе вышла, и уехали оне. А минут через десять-пятнадцать подъезжает такси. Выскакавает оттудати мужичок, весь розовый, как десны у младенца, – и в подъезд. Пары минут не прошло – он обратно. И сразу ко мне. «Не знаете ли, говорит, бабушка, куда Ларочка подевалась?» Ну, я ему сказала, что, мол, так и так, уехала в машине с человеком. Он мне: «Спасибо!» – и к своему такси. Дверцу открыл и кричит: «Гони, мол, шеф, прямо!» А тот просит: «Адрес толком скажи». Мужичок и сказал. Надо, мол, мне в Широково. Улица Стрельникова, дом пятнадцать «бэ»». Вот.

– Бабушка, дорогая, – расчувствовалась Мила, – если бы вы знали, как вы меня выручили!

– А тебе-то Ларка на что? – с любопытством спросила та.

– Она собаку потеряла, хочу ей вернуть. Страдает без нее собака, плачет человеческими слезами.

– Я у ней эту собаку не видала, – покачала головой бабулька. – Это не ее.

– Значит,

ее хахаля. Надо срочно отдать. А то зачахнет она от тоски!

Трезор, словно иллюстрируя тоску, повалился на спину и затряс ногами, требуя, чтобы ему чесали брюхо.

«Итак, на вечеринку в качестве своей невесты Орехов пригласил Ларису, – думала Мила, выбираясь на шоссе. – Интересно, а как же Леночка Егорова? Неужели я ошиблась, и у них совсем не те отношения? Или Орехов уже успел в ней разочароваться? Или Леночка пыталась зачем-то обмануть меня? Просто чтобы позлить? Но Орехов не отрицал своей связи с ней, когда я застала их вдвоем у него дома!»

Погода портилась, по улицам метался ветер, расчесывая пожухлую траву на газонах и подрезая последние черные листья.

«Все добро в этой жизни дается только враньем и хитростью», – вздыхала Мила, нанимая такси до незнакомого ей Широкова. Оказалось, что это поселок, расположенный в получасе езды от Кольцевой. По ухоженным окрестностям сразу было понятно, что это престижное место. Мила отпустила шофера на самом краю поселка и решила дальше идти пешком.

Впрочем, ей даже не пришлось разглядывать номера каменных монстров, которые назывались, по всей видимости, загородными домами. Трезор, отпущенный с поводка, издали заслышал знакомые голоса и со всех лап рванул по дороге. Миле пришлось отпрыгнуть в кювет, чтобы себя заранее не рассекретить. Выглядывая из-за кустов, она видела, как, перемахнув через забор, пес врезался в стайку людей, суетившихся во дворе.

– Боже мой, Трезорка! – закричал Лушкин, отлично выделявшийся на фоне серого пейзажа. Его лицо было похоже на розовый поплавок, болтающийся на серых волнах. – Он меня нашел! Песик мой золотой! Ты меня нашел!

Все заговорили разом и принялись тискать Трезора, который раздавал «поцелуи» направо и налево. Только одна Лариса несколько раз обернулась и внимательно обозрела пейзаж. «Наверное, догадалась, что я где-то здесь, – решила Мила. – Интересно, выдаст или нет?»

Все собравшиеся на вечеринку были Миле знакомы. Кроме, пожалуй, одной женщины – маленькой жирной дамочки с огненно-рыжими волосами, которые очень гармонировали с усами Отто Швиммера. Как выяснилось, она была как раз его спутницей. Отто называл ее «Усси», и Мила так и не догадалась, что бы это значило на самом деле: может быть, Урсула? Впрочем, когда она услышала, что гипотетическая Урсула разговаривает с украинским акцентом, эта мысль испарилась. Очевидно, Швиммер говорит «Пусси» или «Мусси», проглатывая первую букву? Гусси, Дусси, Русси, Лусси… Как впоследствии выяснилось, украинку звали Дусей, но для немца это имя оказалось неподъемным.

У Милы совершенно не было намерения явиться всему честному народу. Она рассчитывала подкараулить где-нибудь Орехова и припереть к стенке один на один. Нет, но какое жестокосердие! Накануне ему на руки упала простреленная молодая женщина, потом он подвергся допросу, а после этого как ни в чем не бывало отправился на вечеринку! «Мне он всегда казался мягче и человечнее, – рассуждала Мила. – С ним что-то произошло в последнее время. Может быть, бегство Егорова на него так подействовало?»

Когда вся толпа, сопровождаемая скачущим Трезором, скрылась в доме, Мила проникла на участок и обежала дом по периметру. Она была уверена, что собак здесь нет. Иначе хозяйский дог или такса прибежали бы на голос ворвавшегося на участок Трезора непременно. В доме, как она и предполагала, имелся черный ход. Дверь была не заперта, и, засунув внутрь нос, Мила с радостью обнаружила, что в коридорчике темно. Проскользнув туда, она очутилась в небольшом холле, где было несколько дверей и узкая лестница, ведущая наверх.