Вечная Золушка, или Красивым жить не запретишь. Свадьба с риском для жизни, или Невеста из коробки (сборник)
Шрифт:
Единственным подходящим местом, чтобы спрятаться, был круглый стол у окна. Стянув край скатерти пониже, Мила заползла туда и затаилась. В этот момент дверь отворилась. Выглянув из-под скатерти, Мила увидела Лушкина. Он подбежал к трельяжу, достал из верхнего ящика пудреницу и принялся махать пуховкой вокруг носа. Впрочем, этого ему показалось мало, и в ход пошел тональный крем. «Вот это да! – подумала Мила. – Наверное, не случайно он не взял с собой на вечеринку девушку».
Устраиваясь поудобнее, Мила нечаянно толкнула ножку стола, и сверху с грохотом что-то упало. Испугавшись почти до обморока, она завертелась на месте и в конце концов уперлась лбом в стену. Лушкин, мгновенно
– Дуська! – воскликнул он укоризненно. – Я же тебя просил не светиться! Если Отто нас застукает, будут неприятности. Ну-ка, уноси отсюда свой зад! А то я разрезвлюсь, и мы опоздаем к столу.
К счастью для Милы, рыжий парик сбил Лушкина с толку. В ответ она проблеяла что-то невразумительное.
– Поторопись, сказал! – прикрикнул тот. – Лучше ночью приходи, когда твой лысый друг захрапит. Только не забывай подливать ему за столом чего покрепче.
С этими словами Лушкин проворно заперся в туалете. «Интересно, как сочетаются пудра, яркие шейные платки и интрижка с Дусей? – подумала Мила. – Что-то совершенно мне неясное». Она пулей вылетела из-под стола и снова очутилась в коридоре. Спустилась по лестнице черного хода почти до самого низа и замерла на последней ступеньке, так и не решаясь пройти к двери на глазах у поваров и подавальщиков. Те же, гремя посудой, весело переговаривались.
– Слышали, как под крышей привидение завывало? – говорила жирная тетка, мешавшая что-то длинной ложкой в огромной кастрюле.
– С графских развалин? – ухмыльнулся тощий парень, обвязанный полотенцем.
– С каких графских развалин? – насмешливо протянула та. – Это хозяин просто так придумал, для гостей. На самом деле на месте этого дома раньше колхозный амбар стоял. И вот однажды ночью амбар ни с чего заполыхал. А в нем тетка Анфиса сгорела, царствие ей небесное. Когда народ сбежался, пламя так и свистело, так и выло. Односельчане говорили, будто это тетка Анфиса выла – выбраться пыталась. Потом даже самые озорные мальчишки сюда ходить перестали – пепелища этого боялись. Говорят, как наступает ночь, появляется на этом месте тетка Анфиса – вся черная, как головешка. И кричит, и воет, и стонет.
– А чего хочет? – спросил пацан помоложе.
– Да кто ж ее знает, душу неприкаянную? Говорят, она иногда к односельчанам обращается. Все просит что-то, руку тянет…
– Страсти-мордасти! – хмыкнул парень.
Тем временем Мила решила, что ждать, пока все одновременно отвернутся, – бесперспективное дело. Она поступит лучше – просто выйдет вон, делая вид, что она тут не посторонняя. Издали ее наверняка примут за гарну дивчину Дусю – в таком-то парике. Она сделала глубокий вдох, затем в несколько шагов преодолела открытое пространство и уже потянулась рукой к двери черного хода, когда та начала медленно открываться.
За дверью стоял Орехов с развернутым журналом в руках. Глаза его были устремлены на страницу. Только это спасло Милу от катастрофы. Она отпрыгнула назад и под прикрытием медленно ползущей двери нырнула под лестницу. Следующие полчаса стали для нее сущим адом. Появлявшиеся из-за каждой двери люди невольно гоняли ее по всему дому. Она пряталась от них в кладовках и подсобках, под кроватями и столами, и один раз даже залезла в камин, где вымазалась с головы до ног сажей.
В конце концов ни о чем не подозревающие гости Дивоярова снова загнали ее на чердак. Мила тихо прикрыла за собой дверь и обессиленно прислонилась к ней спиной. Если бы не документы Вики Ступавиной, она уже давно показалась бы всему честному народу и прекратила эти прятки. Но сейчас, когда
Мила с тоской поглядела на небольшое оконце. Сквозь него просвечивало сумеречное небо. «Интересно, что там снаружи? – подумала она. – Надеюсь, не гладкая стена. Может быть, какой-нибудь карниз?»
Она волоком подтащила к оконцу довольно тяжелый ящик, не обращая внимания на то, что он скрежещет по полу. Тем временем внизу ее манипуляции не остались незамеченными.
– Что это такое? – спросил Дивояров, обращаясь к поварам и официантам, колдовавшим на кухне, и посмотрел на потолок. – Что там скребет?
Те, естественно, не знали. И то сказать: в доме столько народу! Дивояров пожал плечами и отправился в зал к накрытым столам. Открыв дверь, он обежал глазами гостей и торопливо возвратился в маленький холл возле черного хода.
– Весь народ на месте, – пробормотал он и снова посмотрел на потолок. – Тогда кто же там шумит?
Мила как раз обнаружила, что под чердачным окошком есть-таки выступ, причем достаточно широкий для того, чтобы безопасно стоять на нем. Она водрузила на ящик еще одну коробку, подняла стекло и легла животом на раму. Обувь на каблуках пришлось снять. Правда, вместо того чтобы скинуть ее вниз, на землю, Мила легкомысленно оставила ее на чердаке.
К тому времени, как Дивояров всерьез обеспокоился скрипами и стуками, доносящимися из-под крыши, Мила уже вылезла на карниз. Мимо окна кухни пролетело несколько щепочек, следом спикировал кусок прошлогоднего ласточкиного гнезда.
– Может быть, это птички? – предположила повариха, облизывая пальцы. – Вороны, например?
– Тогда уж аист, – сказал тощий парень по имени Рома.
Мила тем временем углядела прямо под собой здоровенную кучу песка и приняла стратегическое решение – повиснуть на карнизе во весь рост, а затем спрыгнуть в нее. Конечно, это чертовски рискованно, но что остается делать? Кстати сказать, куча песка находилась как раз под окном кухни, но Мила о таком пустяке как-то не подумала.
– Эй, Рома! – предложил Дивояров. – Выйди-ка на улицу и посмотри на крышу: нет ли там кого? А я возвращаюсь к гостям.
Тощий Рома неохотно поплелся к двери черного хода. Мила между тем уже вывесила себя, словно флаг, на карнизе. Именно в тот момент, когда Рома открыл дверь на улицу, она, словно тюк, сброшенный с вертолета зимовщикам, плюхнулась прямо перед ним, взметнув целый фонтан песка.
Конечно, за те две секунды, что длился полет, вся жизнь не успела пролететь перед ее мысленным взором. Да и разбиваться насмерть она вовсе не собиралась. Зато была уверена, что обязательно что-нибудь себе сломает или вывихнет. Удар организм Милы воспринял как шок, и она тотчас же вскочила на ноги, словно подброшенная мощной пружиной.
– Ай! – закричал Рома и попятился.
Действительно, было чего испугаться. Прошедшая через камин Мила, черная, словно сгоревший шашлык и пахнущая пожаром, сверкнула белками глаз и протянула в сторону Ромы руку со скрюченными пальцами. Потом раскрыла рот. В неярком свете, падавшем из окна, на фоне ее чумазой физиономии язык выглядел ярко-красным и страшным.
Мила сама не знала, что хотела сказать. И так ничего и не вымолвила, потому что язык не слушался. Огромное облегчение от того, что при падении у нее не отлетели руки и ноги, накатило на нее, и тут же пришли слабость и дрожь в коленках.