Вечно
Шрифт:
Артур Л. Браннинган, частный детектив
Прочитанное настолько сильно ошарашило Хейвен, что она пробежалась глазами по письму еще раз, испытывая полную уверенность в том, что она, должно быть, что-то неправильно прочла. Кусочки паззла начали складываться в цельную картину, лишившую ее дара речи.
Глаза Хейвен наполнились слезами, внутри у нее все рухнуло, когда она задержалась взглядом на дате, видневшейся в верхнем углу письма. 8 октября 1997 года – через несколько дней Мауру ДеМарко убили.
* * *
Сидя
С тех пор, как Хейвен и Кармин вернулись из Блэкберна, прошло уже около двух недель, и эти дни, как казалось Винсенту, были одними из самых долгих в его жизни. В доме царила напряженность, всеобщее молчание действовало Винсенту на нервы. Сидя каждый вечер в своем кабинете, он наблюдал за тем, как его сын меряет шагами коридор и не решается к нему зайти. Теребя волосы, он что-то бормотал, ругая себя, и, несмотря на то, что Винсент не мог его слышать, он прекрасно понимал, что именно завладело мыслями Кармина.
Нажав на клавиатуре несколько кнопок, Винсент выбрал изображение с камеры, установленной в библиотеке. Он увидел Хейвен, свернувшуюся калачиком в кресле у окна. Она проводила там каждый вечер, в то время как его сын терзался в коридоре в нескольких футах от его двери. Хейвен сидела в темноте и смотрела в окно. С каждым днем она все больше и больше отстранялась от Кармина, однако у Винсента не было ни сил, ни энергии для того, чтобы выступать в качестве посредника.
La famiglia поглотила его. Ради них он лгал, обманывал, воровал и убивал, но, несмотря на это, существовала одна вещь, которой он гордился – он всегда был предан организации. Не взирая на то, что он был преступником, его всегда несколько утешала мысль о том, что он был человеком чести. В последнее время все это отошло на второй план, и они были прекрасно осведомлены об его поступках. Все они умели распознавать ложь.
И Винсент устал все время лгать.
Однажды Маура сказала ему о том, что смерть дарит освобождение. Возможность жить достается не всем, со смертью же дело обстоит иначе. Смерть несет в себе свободу – мы становимся свободны от всего того, что давило на нас и сдерживало нас. Обычно Винсент смеялся, когда она говорила нечто подобное, но теперь он понимал ее слова. Он понимал, каково это – желать обрести покой тогда, когда ты попросту не можешь его обрести, поскольку у тебя остались неоконченные дела. До тех пор, пока ты не достигнешь своей цели, ты будешь продолжать к ней идти, несмотря ни на что. Винсент завидовал тем, кто мог покоиться с миром. Он бы все отдал за то, чтобы с его плеч свалилось то непосильное бремя, которое он нес.
Переключившись на установленную в коридоре камеру, он вновь увидел Кармина, взгляд которого метался между дверью его кабинета и лестницей, ведущей на третий этаж. Посмотрев на часы, Винсент с удивлением обнаружил, что был уже восьмой час вечера. Обычно к этому времени Кармин успевал определиться и вернуться наверх. Слыша его шаги, Хейвен спешно покидала библиотеку и возвращалась в свою комнату до его появления.
Винсент испытал настоящее облегчение, заметив, что Кармин остановился и с решительностью направился к двери его кабинета.
Судный
Он стал на один шаг ближе к покою.
Повернув ручку, Кармин зашел в кабинет и захлопнул за собой дверь. Винсент не стал отчитывать сына за то, что тот не постучался, будучи благодарным за то, что он, наконец, решился войти.
– Присаживайся, – сказал он, вновь выбирая камеру, установленную в библиотеке. Хейвен по-прежнему сидела возле окна, не сдвинувшись ни на дюйм.
Сев в кресло, Кармин сердито посмотрел на отца. Смотря на сына, Винсент заметил на его лице любопытство и замешательство. В его взгляде читалось и сожаление, но Винсент понимал его.
– Выглядишь так, словно сто лет, блять, не спал, – сказал Кармин. – И, Господи, ты вообще ешь?
Винсент откинулся на спинку кресла.
– Хочешь обсудить мое здоровье, Кармин?
– Да, выглядишь паршиво, – ответил он серьезно.
– Что ж, спасибо за комплимент, но, полагаю, ты провел целую неделю возле моего кабинета, набираясь храбрости, не для того, чтобы провести медицинский осмотр.
– Как…? – начал Кармин. – Ты включил камеры.
– Да, – ответил Винсент, – и я уже начал было задаваться вопросом о том, планируешь ли ты вообще когда-нибудь войти.
Кармин вздохнул.
– Я не знал, что сказать. Не было смысла заходить к тебе только лишь для того, чтобы на тебя посмотреть – особенно учитывая то, что ты так дерьмово выглядишь.
– Полагаю, ты нашел нужные слова, раз все-таки решился войти?
– Нет, я просто устал стоять в коридоре.
– О, значит, на меня все же приятнее смотреть, чем на белые стены?
Кармин улыбнулся.
– Нет, но приятно знать, что не все в этом доме разучились шутить.
– Tale il padre, tale il figlio [35] , – сказал Винсент, моментально жалея о том, что произнес это. Улыбка Кармина померкла, и Винсент понял, что именно ему хотелось узнать. Он страшился этого дня в течение многих лет. – Ближе к делу, сын.
35
«Каков отец, таков и сын»
– Когда мы были в Блэкберне, Катрина кое-что сказала. Я понимаю, что она была чокнутой, но она начала кричать, говоря Коррадо о том, что мы с тобой разные, несмотря на то, что поступаем одинаково… что Хейвен – не она. И не только это… она много всего наговорила, поэтому мне стало интересно…
– Ты хочешь знать, как я познакомился с твоей матерью.
Кармин кивнул.
– Правду.
Правда. Винсент всегда пытался ее избежать, но теперь он понимал, что скрывать ее и дальше было невозможно. Прошлое заиграло в его мыслях словно фильм, воскрешая тот момент, который перевернул с ног на голову весь его мир и заставил подвергнуть сомнению абсолютно все.
Жарким, знойным днем Винсент стоял во дворе особняка Моретти, расположенного в Лас-Вегасе. Он изнывал от жары, однако даже она была предпочтительнее тому, что ожидало его в доме. У него не было никакого желания приезжать, но он попросту не мог подвести Селию.
Прикрыв глаза рукой в надежде защититься от слепящего солнца, он начал огибать особняк. Повернув за угол, он налетел на стоявшего там человека. Опустив руку, он удержал человека от падения.