Вечное
Шрифт:
— Позвольте мне это сделать, — услышал он собственные слова.
Нино с сочувствием на него посмотрел:
— Не стоит, Марко. Мы справимся.
— Я сам. — Марко подошел к отцу, опустился рядом с ним на колени, приподнял большое отцовское плечо и передвинул его на бархатный мешок. Затем проделал то же самое со вторым плечом, понемногу перемещая тело.
Отец был тяжелым, но Марко не отступал. Он бережно передвинул тело отца, затем натянул на него мешок. Прикрыв тело тканью с обеих сторон, Марко до половины застегнул молнию снизу.
Он слышал, как плачут мать и Элизабетта,
Марко в последний раз посмотрел отцу в лицо. Беппе Террицци был крупным мужчиной с резкими чертами, загрубевшая под солнцем кожа носила следы возраста, на губе все еще виднелся шрам — в детстве его укусил волк. Глядя на этот шрам, Марко понял, что у Беппе было большое сердце, — оно боролось и любило одинаково яростно, а значит, они с отцом должны были время от времени неизбежно сражаться, но и любить друг друга столь же сильно.
Марко знал, что из трех сыновей Террицци именно он был больше всех похож на отца, и именно потому Беппе возложил на него столько надежд. Ведь столь же много он требовал от себя.
Марко поцеловал отца в лоб, ощутив еще исходящее от кожи тепло.
— Я люблю тебя, папа, — сквозь слезы прошептал он.
Марко знал, что отец его услышал.
Глава сто двадцать первая
Роза всхлипнула, слезы наконец унялись. В больницу пришла Мария — рассказать ей, что мама умерла, и Беппе тоже, а отца с Сандро увезли немцы. Новости ошеломили Розу, и она погрузилась в тоску и скорбь. Мария ее утешала, они даже поплакали вместе, и Роза немного приободрилась. Весть о гибели Джеммы дошла до доктора Кристабелло, сестры Анны Доминики и остальных коллег; все они заглянули выразить Розе соболезнования. Даже сейчас монахини в черных одеждах, резко выделяющихся на фоне белых стен, сочувственно смотрели на Розу, проходя через ее палату.
Роза вытерла слезы, пытаясь постичь свою утрату. Она даже не попрощалась с матерью, но все рассказывали ей удивительную историю о трюке с синдромом «К» и том, как ее мать переоделась в одежды сестры Анны Доминики.
Мама рисковала жизнью, чтобы спасти жизнь дочери; Роза очень ее любила. Ей хотелось, чтобы Дэвид был здесь, но он тоже где-то рисковал собой. Она так боялась за него, что ей снова захотелось плакать.
— Мне очень жаль. — Мария держала ее за руку, ее глаза опухли и покраснели. На ней было черное платье без украшений; Роза вспомнила, как она пожертвовала свое золотое распятие, чтобы помочь евреям выполнить требования нацистов, но все это оказалось жестокой ложью.
— Ужасный день.
Роза прижала к глазам платок, который дала ей Мария.
— И папа, и Сандро тоже…
— Я не хотела тебя тревожить, ты так больна. Но понимала, что нужно сообщить новости как можно скорее.
— Спасибо, это для меня очень важно. — Роза высморкалась, глаза жгло. В груди словно разверзлась дыра, во рту пересохло. У нее все еще был жар, но собственное здоровье ее сейчас не беспокоило.
Мария сжала ее
— Не могу представить, что твоей матери больше нет, и Беппе. Немыслимо.
— Жаль, что это случилось с Беппе. — Роза никогда не была так близка с Марией. Семьи давно дружили, но отныне их навеки связала общая трагедия. Волна отчаяния захлестнула ее: она вдруг поняла, что ни за убийство матери, ни за убийство Беппе никого не настигнет правосудие. Война прокладывала путь самым чудовищным преступлениям и покрывала их.
— Беппе пытался спасти Джемму. Он умер так, как хотел бы умереть: как воин.
Роза похлопала ее по руке.
— Он был замечательным человеком, настоящим исполином, мой отец тоже его любил.
Мария кивнула, натянуто улыбнувшись.
— Марко совершенно опустошен. Ему очень тяжко, ведь мы уже потеряли Альдо.
— Это верно. — Роза с болью в сердце вспомнила Альдо. — Я благодарна Марко, что он пытается спасти Сандро и моего отца. — Она помолчала, в голове от горя все расплывалось, будто в тумане. — Но кто помогает Марко, если Беппе нет?
— Элизабетта.
— И все? — Роза не скрывала отчаяния. Должен же быть хоть какой-то способ помочь. Она начала подниматься, но пошатнулась — от слабости у нее закружилась голова. — Может быть, я уговорю доктора…
— Нет, тебе нужно поправляться. — Мария потрепала ее по руке. — После выписки Эмедио подготовит тебе фальшивые документы и найдет жилье в Ватикане.
— Как же я брошу отца и Сандро в беде?
— Ты должна — ради них самих. — Мария с горящим взором подалась вперед. — Твой отец и Сандро тебя любят, если ты окажешься в безопасности, им будет легче.
— Откуда они узнают, где я?
— Марко доберется до них и найдет способ с ними связаться. Подумай о матери, Роза. Я сама мать и знаю точно: она хотела бы, чтобы ты жила той жизнью, которую даровал тебе Господь. Если ты уцелеешь, это и будет ей наградой. — Мария упрямо вскинула подбородок, в глазах у нее стояли слезы. — Живи в память о ней!
Роза внимала Марии затаив дыхание. Она почти слышала, как те же слова произносит ее мама.
— Роза, я знаю, мы исповедуем разные религии, но и ты, и я верим в справедливого и любящего Господа. Я знаю, это Он нас соединил, и теперь мы будем друг другу семьей. — Мария посмотрела на Розу: ее глаза полнились страданием, но в них светилась любовь. — И подумай о своем отце. Мы не раз пили с ним вино у нас в баре. Какой тост он произносит чаще всего?
Роза знала ответ:
— Лехаим.
Мария кивнула:
— За жизнь…
Слезы наполнили глаза Розы. Теперь казалось, что поплакать будет правильно, и она дала им пролиться.
Глава сто двадцать вторая
Элизабетта стояла рядом с Марко на вокзале в ожидании поезда на Карпи. Ужасные события этого дня ее подкосили, а ему было еще хуже. Оба хранили молчание, Элизабетта никогда не видела Марко таким угрюмым.
Его глаза оставались сухими, но мрачный взгляд все метался, словно не мог найти покоя даже на мгновение. Обычно прямая спина Марко ссутулилась, словно под непосильным грузом.