Вечность длиною в день
Шрифт:
Женщины, пощебетав немного на разные темы, ушли, а Михаил, подождав немного, злой-презлой вылез из-под кровати:
– Я им покажу мужской стриптиз.
Он собрался выйти, да не тут-то было: Вероника заперла дверь. Тогда мужчина, удобно устроившись на диване, заснул невинным младенческим сном под шум телевизора. Конечно, можно было позвонить портье, и ему открыли бы дверь, но так не хотелось компрометировать ни себя, ни любовницу.
Россия…
Женька лениво потянулась на кровати.
– Господи, -
– Не говори, - отозвалась Ляля, - никуда спешить не надо.
– Ага, будильник на нервы не действует.
– Да и Маргарита тоже, - вторила ей Ляля.
Пора было возвращаться домой, и девушки это знали. Но как же не хотелось! Гораздо приятнее лежать на берегу и ничего не делать, чем ублажать богатых мужиков.
– Ляль, - позвала Женька, - ты и правда решила уйти из «Орхидеи»?
– Не только из неё, но и из «Лотоса» тоже. У меня медицинское образование, денег я заработала достаточно, открою свой массажный салон, или нет, лучше магический, пусть пока небольшой.
– Здорово! Ты молодец, - восхищённо сказала Женька. – А я вот совершенно не знаю, чем мне заняться, правда, одно точно знаю – в «Орхидею» не вернусь.
Ляля согласно кивнула:
– И правильно, подруга, хватит нам горбатиться на чужую тётю, да ещё попирая свою женскую честь.
– Представляю я физиономию Маргариты, которая лишится двух самых прибыльных своих массажисток и проституток.
Ляля хохотнула:
– Да она повесится, - потом помолчала и добавила: - Или нас повесит.
– А давай, - предложила Женька, - уйдем постепенно. Вот я, например, откажусь от заработка в «Орхидее», а потом и из «Лотоса» уйду.
Ляля вздохнула:
– Не так всё просто, как мы мечтаем. Мы не сможем уйти без скандала, если вообще уйдём.
Женька пересела к ней на кровать и спросила:
– Как это, не сможем уйти?
– Очень просто, - ответила Ляля. – В меня тут один мужик втюрился, бегает каждую неделю, вот он и рассказал, что Маргарита наша у них в авторитете.
Женька не стала спрашивать, у кого это « у них», не маленькая, догадалась сразу. Она нахмурилась и проговорила:
– Это мы ещё посмотрим.
Ляля усмехнулась:
– Все так говорили. Только девочки из «Орхидеи» либо замуж выходят, тогда их спокойно отпускают, либо …
Ляля провела ребром ладони по шее, давая понять, что становится с девушками, если они посмеют ослушаться Маргариту. Женька издала испуганный возглас и, округлив глаза от страха, заикаясь, спросила:
– Ты уверена?
Ляля кивнула.
– Этот же клиент мне проболтался, что девчонок периодически в рабство продают, срывая при этом большие бабки. Знаешь, какая наша Марго богатая? Тебе и не снилось такое богатство.
– Боже мой, - едва вымолвила поражённая Женька.
– Не дрейфь, Женька, что-нибудь придумаем, - успокоила её Ляля.
Как беззаботно было тут, в глухой деревушке, наедине с природой, и каким жестоким казался Женьке мир, в который рано или поздно она должна была вернуться.
С большим сожалением расставались девушки с этим уютным домом. Здесь всё было по-другому, как будто и не было той грязи, в которую каждый день с головой они окунались, торгуя своим телом.
– Что-то
Ляле тоже было невесело: здесь прошла большая часть её жизни. Женька понимала, как грустно подруге уезжать отсюда, и всё же…
– Счастливая ты, Лялька, - сказала она.
– Интересно, и в чём же моё счастье?
– Ты можешь на всё наплевать и приехать сюда, здесь тебя никто не найдёт.
Ляля хмыкнула:
– А ещё лучше уйти в монастырь и похоронить заживо свою молодость, да и себя заодно. Нет, Женька, не могу я без города, без Москвы не могу. Ты вон всю жизнь прожила среди людей, в большом городе, в центре цивилизации, а я до семнадцати лет только и видела, что эту деревню да ещё соседнюю, когда за пять километров пешком в школу ходила. Порой страшно было, одна всё-таки из деревни, а кругом лес да поле. Только бабушка мне всегда говорила: «Не бойся, внучка, не пришёл ещё твой час, иди с Богом». И я шла, не боялась. А потом… - Ляля тихо засмеялась, - а потом меня в старших классах мальчики на мотоциклах возить стали. Эх, хорошо нам было в сене-то. Они табунами за мной ходили. А вот совсем недавно на выезде встретила я «друга детства».
– На каком выезде? – Женька удивлённо вскинула брови.
Ляля покачала головой:
– Лучше тебе не знать.
– Странно, - пробормотала Женька, - меня ни разу на выезд не звали.
– Ещё бы! Ты же у нас Афродита, - Женьке показалось, что Ляля сказала это с каким-то укором, как будто она, Женька, в чём-то виновата была перед ней. Ну да, может, и виновата, хотя в чём заключалась её вина, Женька не знала. Она сама удивилась, когда Маргарита пошла на её условия, может, и в самом деле благодарна тогда за помощь в супермаркете была? Хотя такие, как хозяйка «Лотоса» или «Орхидеи», что, в сущности, одно и то же, без своей личной выгоды и шагу не ступят. Афродита нужна была Маргарите, ой, как нужна, и Женька чувствовала, что просто так её и в самом деле не отпустят. Ляля права: в глухомани можно спрятаться, но всю жизнь ведь не будешь с десятком бабок на завалинке сидеть и семечки щёлкать. Жить-то как-то надо. И Женька подумала, что, как только вернутся они в Москву, она на могилу к матери сходит. Впрочем, она всегда так делала, когда «припекало» уж совсем. Посидит, поговорит сама с собой на могилке, и легче становится. Хотя Женьке всегда казалось, что мама как будто с ней сидит, слушает внимательно, смеётся, сокрушается, жалеет, советы даёт. С самого первого дня, как похоронили маму, ощущалось её присутствие. Женьку это не пугало, наоборот, так приятно было сознавать, что ты не одна и что мама рядом…
Всё хорошее когда-нибудь заканчивается. Вот и закончилось их уединение, нет, скорее, устранение от мира. Женька чувствовала, что, вернувшись, она стала совсем другой. Её прежней больше нет, как будто та, что была, умерла. Слова Ляли не выходили из головы. Была бы она простой массажисткой, её бы отпустили, но Афродиту не отпустят никогда. Она ведь самый лучший проект Маргариты. Женька поняла, что попала в кабалу, причём надолго попала. Но не из таких ситуаций ей приходилось выкручиваться: