Вечность по имени Любовь
Шрифт:
– Мне соседки про твоего Ивана все уши прожужжали. А как отца его увидели, так вообще зашлись. Кстати, то, что он Василине назначил, помогло. Он ей целую выписку написал и печать поставил. Она в город ездила, там врачи как увидели, кто ее лечил, так все причитали, что второго светилы такого нет. Василина - гордая, говорит, подарок ему с тобой отправит. А старший сын проще, вроде, тоже хорош, а все рядом с отцом меркнет. Слушай, а академик от жены не гуляет?
– Не слышала. А так он ее боготворит.
Прошла неделя. Ваня звонил каждый день. Люба тоже, Маше отдельно и отдельно Владе. Маша помогала по дому, играла в огороде, но за калитку не выходила, даже в магазин, даже когда ее просила Влада или Настасья Павловна. Иногда девочка подходила к окну и выглядывала на улицу, чтобы ее не заметили.
– Маша, почему ты с девочками не играешь?
– Так надо же за околицу выходить, а я не хочу.
– Чего же не хочешь? Тебе же неинтересно в доме сидеть.
– Да я рисую.
– Покажи, что ты рисуешь.
Маша принесла рисунки. Настасья Павловна поразилась, как хорошо рисовала девочка. Лица были четкие, выразительные, узнаваемые. Любу Маша рисовала рядом с солнцем, в картинах с ней было много света и обязательно сама Маша. Часто встречались портреты племянников. Маша подробно рассказывала о каждом из них, что любит, какой характер. Портреты отца были всегда официальные, а братья улыбались. На некоторых рисунках Настасья Павловна заметила изображение маленькой черной женщины со злобным выражением лица.
– Машенька, а это кто?
– Это зло. Это демон, как у Врубеля.
– Ты ее видела? Она разговаривала с тобой?
– Да. Она встречала меня после школы почти каждый день. Сначала просто здоровалась, приносила конфеты. Я у нее конфеты не брала, тогда она стала приносить сладости для всех моих подруг. Они ее полюбили, а я нет. Потом она стала девочкам рассказывать, что она моя мама. То есть мама Люба не настоящая, и она может это доказать. Я просила ее уйти и не приходить больше. Но она не уходила. Я решила уехать с Владой, чтобы она меня больше не нашла.
– Ты сказала родителям?
– Нет. Я боюсь. Вдруг это окажется правдой, и она меня заберет. Я не хочу жить с ней. Я хочу жить с мамой. С Любой.
– Машенька, то, что ты мне рассказала, очень серьезно, мне надо все передать твоим родителям. Это необходимо, обязательно. Иначе может быть беда. А они сумеют тебя защитить.
– Но мама расстроится, будет переживать. Я ее очень-очень люблю. Я не хочу видеть, как она расстраивается. Она в Америке много плакала. Я переживала, она дороже мне всех на свете.
– Ничего, зато все неприятности кончатся.
– Хорошо, если вы уверены... Вы им расскажете?
– Да, я прямо сейчас позвоню.
Она
– Как выглядит женщина, которая приходила? Она имя ее не называла?
– голос у Саши был сильно обеспокоенный.
– Нет, говорит, что сама с ней общаться не стала, только подружки. А на рисунках она на вашу жену похожа, только Маша ее рисует злой и черной.
– Я еду.
Он приехал, когда стемнело. Джип стал серым от пыли. Саша вбежал в дом, быстро поздоровался с Настасьей Павловной и схватил на руки дочь. Он обнимал ее и прижимал к себе.
– Папа, не надо так крепко, я дышать не могу.
– Хорошо, я не буду. Почему ты дома ничего не сказала? Господи, мало ли что могло случиться? Машенька, кто тебя защитит, как не мы? Как хорошо, что с тобой все в порядке.
Он сидел с ней около часа и не мог отпустить. К ним подошла Настасья Павловна и спросила:
– Александр Борисович, борща налить? Вы убедились, что с девочкой все хорошо. Давайте к столу.
– Папа, я тоже борщ буду, он вкусный и совсем не такой как у мамы. Нет, у мамы тоже вкусный, но другой, понимаешь.
– Пойдем к столу. Потом ты мне покажешь рисунки, а Валера сделает фотографию и пришлет мне.
Они поели. Саша разглядывал рисунки. Затем у него запищал телефон. Он показал Маше фотографию.
– Да, папа, это она, она ко мне в школу приходила. Кто это?
– Давай завтра, тебе надо спать, я поговорю с мамой и завтра тебе все расскажу.
– Она, эта женщина, меня не заберет?
– Нет, никогда.
Саша уложил дочь спать. Вышел на улицу и сел на крылечке. Он даже не знал, с какого бока подступить к нависшей проблеме. Обратиться в полицию? Кроме слов самой девочки ничего нет, нет угрозы, нет никаких требований. Видно, все впереди. Он думал о Любе, о том, что снова и снова травмирует ее. И как ему все рассказать Маше, как она отнесется к фактам? И как будет вести себя дальше? Вопросы, одни вопросы.
На крыльцо вышла Настасья Павловна, принесла кружку горячего чая.
– Попейте, может, чуть полегчает.
– Да, казалось, что все на своих местах, что все успокоилось и можно жить. И опять все не так.
– Расскажете? Или секрет?
– Теперь какой секрет? Теперь скандал. Но это все мелочи. Как она сама переживет? Как отнесется к такой новости? И что будет с Любой?
– Так она не ваша?
– Моя, но не Любина. Это мой грех и мой крест. Как я объясню дочери, что я скотина? Что моя жена ее действительно любит? Что я готов на что угодно, чтобы она осталась с нами. У меня есть отказ от материнских прав, но документы мы переоформили за один день. Она может говорить… Да я даже не знаю, что она хочет!