Вечность по имени Любовь
Шрифт:
– Я беспокоюсь за Машу. Ты можешь думать, что угодно, но она мне не чужая, я слежу за ней. То, что происходит с ней сейчас, мне, как матери, не нравится. А ты, как отец, обязан знать, с кем она встречается и как далеко зашли у них отношения.
– Стоп, вы к Маше не имеете никакого отношения. Если данный факт вы пытаетесь оспорить, то дальше разговор мы продолжим в суде.
– Не надо надо мной издеваться. Саша, я не хочу ничего плохого, я еще раз говорю, она ребенок. Я понимаю, что у тебя нет на нее времени. Но она дружит с неправильным
– У меня есть время на воспитание моей дочери. Я ее вырастил, да, она еще ребенок, но она хороший ребенок. Она близка с матерью и практически всем с ней делится, и друзья у нее все приличные. Если это все, то я думаю, что вам пора. Не надо преследовать мою дочь. И следить за ней тоже не надо.
– Посмотри, сам посмотри.
Валентина достала фотографии. На одной из них Маша целовалась с Артуром. Саша вздрогнул, но очень быстро взял себя в руки. Но Валентина заметила.
– И что? Я его знаю и полностью доверяю. Валентина, у меня нет времени на глупости. Я еще раз повторяю, что я не хочу вас больше видеть, и не приближайтесь к моему ребенку.
– Прекрати прятаться за стеной безразличия. Я всегда любила тебя, и ты меня тоже любил. Но всему виной она, ты сам знаешь, ты живешь с ней из-за того, что институт ее. Она сама тебе давно опостылела, да ты никогда ее не любил. Саша, посмотри на меня, вернись ко мне, я же знаю, что ты мой, всегда был моим. Давай жить втроем с нашей дочерью. Я все исправлю, я смогу. Я жила тобой все эти годы. Посмотри правде в глаза. Я тебе даже дочь отдала, не отталкивай меня!
В его глазах появилось удивление.
– Вы сумасшедшая и вам необходима помощь. Если вы немедленно не выйдете, я приглашу охрану.
Валентина выскочила из кабинета вся в слезах. Она бежала прочь.
Борисов подошел к Татьяне:
– Вы записали разговор на диктофон?
– Да, конечно, как вы и просили. Александр Борисович, неужели вы даже не допускаете мысли, что она искренна? Может быть, она действительно вас любит? Неужели вы считаете, что женщина не может тайно любить вас?
– Татьяна, вы о ком?
– он улыбнулся.
– О ней.
Татьяна растерялась. Щеки предательски покраснели. Она даже не могла посмотреть на него. В голове стучало: «Он понял, понял, что все эти годы я его люблю, безмолвно, безропотно, не прося взаимности, что я счастлива тем, что он позволяет хотя бы работать рядом с ним». Татьяна снова услышала его.
– Татьяна, я очень уважаю вас, мне удобно с вами работать. Я даже считаю вас своим другом. Ну, то есть, своим и Любиным. Вы меня поняли?
– Да, конечно, мое мнение высказать вы не просили.
«Как я себя выдала, слава богу, он меня не уволил».
– Ну почему же, мне было интересно. Пригласите, пожалуйста, обоих Тельманов и Любу.
Люба не заставила себя ждать. Она влетела в кабинет и повисла у мужа на шее. Он обнял ее, целовал и повторял:
– Все хорошо, родная! Все хорошо.
Володя с Сергеем появились одновременно.
– Саша, я
– У нас. Все, все сядьте. Вот фотографии.
Люба побледнела. Володя вскочил и стал взад-вперед ходить по кабинету.
– Это моя вина, - сказал Сережа.
– Он просто решил быть, как я. Он хороший парень, не надо трагедии. Что? Я надеюсь, вы не собираетесь устраивать разборки?
– Ты прав, я чуть не вспылил.
– Дядя Саша, вы не устраивали разборки со мной. Если тетя Люба поговорит с Машей, я думаю, будет достаточно. Хотите, с ней поговорит Марина.
– Нет, вот только не Марина. Сережа, я тебя очень люблю и уважаю, но то, как вы с Мариной пили нам кровь, тебе рассказывать не надо. У тебя дети, ты сам все понимаешь. Но тебя я знал, я доверял тебе. Заметь, не Марине, а тебе. Тут на карту поставлено больше. Эти фотографии принесла Валентина Скокова, и она утверждает, что из любви к дочери. Володя, без агрессии, ты можешь гарантировать, что твой сын не перейдет черту?
– Я ему покажу, целоваться с тринадцатилетней девочкой!
– Володя, Саша говорит не о том. Мы действительно не можем действовать нахрапом. Я поговорю с Машей. А с Артуром пусть говорит Сергей.
– Люба, ты мне не доверяешь?
– Доверяю, просто Сережа ему в данном вопросе ближе. Артур -милый мальчик, я ничего не имею против его дружбы с моей дочерью. Просто нужно поставить границы, и пусть их отношения станут легальными. Володя, Белла не будет возражать?
– Мы с сыном до нее достучимся.
– Саша, а кроме отношений Маши с Артуром, что она еще хотела?
– Больше ничего, Любушка, все хорошо. Не волнуйся, родная!
Часть 47
– Машенька, ты чего плачешь? Случилось что?
Люба присела на край кровати, Маша обвила ее шею руками и рыдала ей в плечо. Она пыталась что-то сказать, но сквозь ее всхлипывания было ничего не разобрать. Люба гладила ее волосы, прижимала ее к себе, говорила, что надо просто поговорить, рассказать. И все образуется, решится и рассосется.
Но Маша продолжала рыдать. Люба замолчала и просто была рядом. Через какое-то время Маша перестала рыдать, но Любу не отпустила. Так они сидели в обнимку около часа.
– Мам, ты же с работы, поздно совсем. А я тебя своими слезами пропитала, вон у тебя вся блузка мокрая.
– Высохнет, не велика беда. Все, ты немножко успокоилась. Расскажешь? Или как?
– Ты ругаться не будешь?
– Я когда ругалась?
– Да нет, это я так, на всякий случай. Ты у меня самая лучшая мама в мире. Мамуль, ночь, ты же устала, не ела. Оперировала?
– Ага. Но ничего, зато все спят и нам с тобой мешать не будут.
– Папа у себя в кабинете, печатает в наушниках. Он без тебя не ложится. Валеркины младшие заболели ветрянкой. Инна не справляется, Валера решил взять больничный, он папе говорил. Влада Катюху изолировать не стала, говорит, пусть переболеет. Вот что ты пропустила за время своей операции.