Вечность продается со скидкой
Шрифт:
– Тогда нужно заманить историка в подвал, – сказал Дмитрий. – Как я понимаю, генератор вырабатывает энергию для всего кемпинга? Если это так, то достаточно вывести его из строя – и… – Он взмахнул молотком, зажатым в руке. – И тогда наступит тьма.
– Идиотская идея, – произнес Никольский. – Этим мы ничего не добьемся, только разозлим Сколышева. Он – псих, это делать опасно. Кстати, вы уверены, что именно он является нашим таинственным убийцей?
– У вас есть кандидатуры получше? – осведомился Енусидзе. Его порядком раздражал надменный
Николай Кириллович ненавидел подобный тип людей, про таких непродажные газеты писали, что они разворовали родину и продали душу дьяволу за деньги.
– Я пока не могу понять, но что-то кажется мне фальшивым во всей этой постановке, – сказал Никольский. Мысли в его голове стали путаться. Он добавил: – Я не верю в то, чтобы кто-то пошел на преступление из абстрактного чувства справедливости.
– Что вы имеете в виду? – перебил его Енусидзе. – Как я подозреваю, вы не так уж мало знаете о преступлениях, господин банкир.
– Не надо устраивать разборок, – вмешался Дима. – Мы должны держаться вместе. И противостоять Сколышеву с компанией.
Никольскому Енусидзе представлялся ограниченным солдафоном с минимумом воображения и стандартной, похожей на железнодорожные пути логикой: движение только в двух направлениях.
– Справедливость не может быть абстрактной, – продолжал Николай Кириллович. Он всегда придерживался этой точки зрения, но после одного случая начал сомневаться. – Каждый получит по заслугам.
– Вот именно исходя из таких соображений и действует наш убийца, – произнес банкир. – Может быть. Спросите себя – зачем произошли эти убийства? Что они дадут? И кому?
Дима пожал плечами:
– Я согласен с Николаем Кирилловичем. Сколышев подготовил и осуществил весь спектакль. Он чокнутый и подбивает к себе в сообщники Гончарова. При чем здесь личности убитых?
– Между убитыми нет никакой связи, – безапелляционно заявил полковник. – Первым был Василий, его нашли, кстати, в этом самом подвале. Кто-то долбанул его по голове.
– Его труп исчез, – вставил Дима.
– Что еще раз подтверждает версию о том, что это дело рук Сколышева. Только сумасшедший мог похитить труп. Не сам же он ушел?
– Вряд ли, – согласился Реутов. – Второй лишили сознания электрошокером и утопили Найденову. Смерть Пояркина выгодна его жене в первую очередь…
– Марина здесь ни при чем, – заявил Енусидзе. – Я стольких убийц раскалывал, вдоволь с ними пообщался, она не из таких. Кемпинг и так принадлежит ей, она всем здесь заправляет, Василий от нее зависел, а не наоборот.
– Не было экономической причины, значит, могла иметься другая, – размышлял вслух журналист. – Отношения у них были натянутые, любовь давно прошла. Найденову вообще никто из присутствующих до этого не знал.
– А смерть Живаго, – потянул полковник. – Она ведь знала тебя? – Енусидзе уставился немигающим взором на Никольского. – Я заметил, как она смотрела на тебя: словно хотела убить.
Никольский вспомнил, что испытал некоторый шок, повстречав
Подумав, он ответил:
– Ну да, она была мне известна – как и всем присутствующим. Живаго работала на телевидении…
– Спасибо, что раскрыл нам эту тайну, – съязвил Николай Кириллович. – Ты человек умный, вижу, что понял, о чем я вел речь. Тебя что-то связывало с Живаго?
– Нет, – слишком быстро ответил Игорь Никольский. Неужели этот идиот-полковник считает, что он действительно вывернет ему душу? Разбежался! Скорее бы все закончилось, скорее бы оказаться в Москве. Следствие выяснит правду. И все же… Игорь никак не мог понять, какая именно мысль его терзает. Что-то связанное с Татьяной, умирающим Нестеровым. Почему он вдруг решил, что это имеет отношение к убийствам в кемпинге?
– Ладно, твое дело скрывать истину, – заметил Енусидзе. – Но время все расставит по своим местам. Итак, я повторяю вопрос: что нам сейчас делать?
Словно в ответ на его вопрос, сверху, заглушаемый каменными стенами подвала и массивной железной дверью, до них донесся душераздирающий, полный ужаса и отчаяния женский крик.
– Всем оставаться на своих местах, – произнес Гончаров, направляя ружье на собравшихся в гостиной. Он столько раз слышал подобную фразу от героев американских боевиков, и вот настал его черед произнести ее.
– Сергей Леонидович, – пролепетала Вика, побледнев на глазах. – Вы что же делаете, я на вашей стороне.
– На моей стороне я сам и моя жена, – ответил Гончаров. – Никому не двигаться. Это понятно?
Он обвел взглядом людей, собравшихся в гостиной. Бабка абсолютно спокойна, словно знала, что события будут развиваться таким образом. Виктор Антонов – напряженный, готовый к атаке. Две девушки – Катя и Лиза – опустили глаза, что-то затевают. Они горой стоят за Енусидзе и молодого журналиста, за ними нужен глаз да глаз. Еще одна парочка – молодожены Куликовы – заперты у себя в комнате. Гончаров кожей ощущал волны ненависти, которые исходят от заложников. Неужели они не понимают, что все делается ради их блага?
– Понятно, – пробурчал чемпион. – Чего ради этот цирк?
– Это не цирк! – закричал Гончаров. – Видите оружие? Любого, кто будет сопротивляться, я застрелю!
– Никто и не собирается оказывать сопротивление, – увещевающе ласковым голосом произнесла Лидия Ивановна. – Сергей Леонидович, успокойтесь, пожалуйста.
– Так-то лучше, – заявил Гончаров. – Ваши дружки, – он обращался к Лизе и Кате, – сидят в подвале. Там им самое место. Власть поменялась, вы это усекли?
– Сережа, может, не надо так грубо, – попыталась урезонить его Ольга Евгеньевна. – Все-таки здесь многие за тебя…