Вечность в повседневности. Правила христианской жизни из опыта общины отца Алексея Мечева
Шрифт:
Даже монархии, которая всегда сильно влияла на всю церковную жизнь и считалась великим духовным воспитателем русского народа, грозил внутренний упадок. Мы не будем останавливаться на пагубных последствиях секуляризационной реформы, проведенной Екатериной II, поскольку это увело бы нас далеко от нашей темы. Отметим только, что отдаление от веры беспокоило духовных мыслителей XVIII и XIX веков. Многие из них считали, что приближаются большие бедствия.
В XVIII веке святитель Тихон Задонский (1724–1783) отмечал упадок подлинного благочестия и распространение лицемерия в Церкви. Он предупреждал, что люди, безразличные к христианству, внутренне отойдут от него: «Должно опасаться, чтобы христианство, будучи жизнь, таинство и дух, не удалилось неприметным образом из того человеческого общества, которое не умеет хранить этот бесценный дар Божий» [21] .
21
Жизнеописание
В следующем столетии святитель Игнатий Брянчанинов (1807–1867) рисовал самую мрачную картину монастырской и общецерковной жизни. Он считал, что церковные круги поражены духовной болезнью и не способны ответить на духовную жажду общества: «Живем в трудное время! „Не стало праведного, ибо нет верных между сынами человеческими“ (Пс. 11: 2). Настал голод слова Божия! Христианство и монашество при последнем издыхании» [22] .
Рассматривая монастырскую жизнь как барометр духовного состояния народа, святитель Игнатий Брянчанинов свидетельствовал об угасании православной веры, падении монашества, страшной безнравственности и утверждал, что только Бог по Своей любви может вывести из этого прискорбного состояния: «Милость Божия да покроет нас!» [23]
22
Там же.
23
Там же.
Удивительным образом именно в середине XVIII века, который был столь трудным временем для русской Церкви, произошло настоящее возрождение исихазма под знаком старчества. Старчество издавна существовало в русских монастырях, о чем свидетельствует подвиг святых Феодосия Печерского (†1074), Сергия Радонежского (1314–1392), Нила Сорского (1433–1508) и других. Тем не менее русское старчество как школа, имеющая определенные правила, методы и традиции, построенные на аскетическом учении отцов пустыни, обязано своим происхождением великому старцу преподобному Паисию Величковскому (1722–1794).
Именно он первым принялся за огромную работу по переводу с греческого на славянский язык обширной религиозной литературы. Он перевел «Филокалию» [24] митрополита Макария Коринфского и Никодима Агиорита (Венеция, 1782) и издал ее под названием «Добротолюбие». Эта своего рода «антология» [25] , посвященная Иисусовой (сердечной) молитве, стала духовной пищей русских монахов, старцев и мирян: «Откровенные рассказы странника» свидетельствуют о том, сколь распространен был такой тип молитвы среди христиан.
24
означает любовь к красоте.
25
Kologrivof I. Essai sur la saintet'e en Russie. Bruges: Beyaert, 1953. Р. 392. (См.: Кологривов И., иером. Очерки по истории русской святости. Брюссель: Жизнь с Богом, 1961.)
Обновление интереса к исихазму вызвало оживление монашеской духовности. В XIX веке появились великие старцы, самым известным из которых является святой Серафим Саровский.
Тогда по всей стране в обителях и скитах жило множество старцев. Один из монастырей, расположенный в трехстах километрах от Москвы, Оптина пустынь, стал «своего рода духовной школой» воспитания старцев, обителью, где «на первом месте стояли сердечная молитва и благодатное старчество» [26] . Основанное на наследии Паисия, оптинское старчество поднялось на новую ступень развития, открываясь проблемам мысли, культуры, общественной и политической жизни России.
26
Lossky V., Arseniev N. Op. cit. P. 92.
Нужно уточнить важный факт: старчество, утвержденное в традиции Паисия, никогда не было признано церковными властями и значительной частью белого духовенства. Тем не менее, несмотря на эту оппозицию, деятельность
Сын отца Алексея Мечева, отец Сергий, очень точно описывал духовную жажду русских христиан: «Когда люди церкви и верующие были удалены от монастырской жизни, они тем не менее поняли, что именно там, в монастыре, где каждый день в покаянии служится Литургия, находится спасение для монаха и для мирянина. Именно в эти монастыри, где цвела духовная жизнь, устремлялись люди, жаждущие ее познать. Многие ехали в Оптину и Зосимову пустынь, в Глинки и еще во многие другие места. <…> Тем не менее существовала пропасть между миром и монастырем. Действительно, люди могли поехать туда только на несколько дней или даже часов, чтобы получить импульс для своей души, духовно зарядиться» [27] .
27
Жизнеописание священномученика о. Сергия… C. 81.
Одна из задач старцев состояла в том, чтобы восстановить диалог с миром, помочь русскому обществу победить религиозное безразличие и прийти к духовному обновлению. Чтобы преодолеть пропасть между миром и монастырем, некоторые старцы проявляли интерес к стремлениям людей, ищущих Бога, и пытались ответить на их духовные запросы. Порой они действительно ставили фундаментальные вопросы о жизненном призвании мирянина.
Глава 3
Влияние старцев на русское общество
Уже в Евангелии внешний мир рассматривается как противоположность Царствию Божию, как место противления евангельской вести: Я открыл имя Твое человекам, которых Ты дал Мне от мира. <…> Я передал им слово Твое; и мир возненавидел их, потому что они не от мира, как и Я не от мира (Ин. 17: 6–14). Мир – это реальность, от которой следует удаляться: Не любите мира, ни того, что в мире… (1 Ин. 2: 15). При этом Христос дает слову мир и другой смысл. Мир – человечество, люди, которых Он пришел искупить: …так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего единородного… (Ин. 3: 16).
В этой главе мы сочли нужным, прежде всего, рассказать о духовном поиске определенной части мирян в России, в частности в Москве, и о том, как старцы XIX века помогали этим людям найти ответы на жизненные вопросы.
Стремление не любить мира, ни того, что в мире, издревле было общей чертой монашеской среды, как русской, так и западной, но особенность России состояла в том, что среди белого духовенства и в широких слоях общества отчетливо присутствовали те же самые настроения: в миру нужно жить как в монастыре. В конце XIX века многих постигло религиозное охлаждение, в обществе распространились сциентизм [28] , агностицизм [29] и революционный атеизм. Из-за этого завязалась настоящая борьба между монашеским и мирским образом жизни, возникло представление о том, что спасти душу можно, только покинув мир ради пустыни или монастыря.
28
Сциентизм – представление о научном знании как о высшей ценности и фундаменте отношений человека с миром, безграничная вера в науку.
29
Агностицизм – убеждение в непознаваемости мира.
Отец Сергий Мечев в одной из своих проповедей рассказывал о той обстановке, в которой начиналось служение его отца: «Считалось, что существует два пути жизни: в миру и в монастыре. <…> Предполагалось, что монашеский путь требует от тех, кто принимает его, отречения от мира, отдаляет человека от обычной жизни и помещает его в совершенно другие со всех точек зрения условия: прежде всего, Литургия, молитва, затем духовное руководство, покаяние и послушание. Существует и другой путь, худший и более общепринятый, – путь спасения в миру, в приходских церквах. <…> Между миром и монастырем пролегала пропасть» [30] .
30
Там же. С. 8.