Вечность в тебе
Шрифт:
– Я работаю здесь два-три раза в неделю. – Короткая пауза. – Если заканчиваю достаточно рано, то иду на экскурсию. Вот почему я так много знаю об этом.
– Понятно, – говорит она, зарываясь руками в карманы брюк. – Кстати, то, что ты говорил до этого, оказалось правдой.
– Что именно ты имеешь в виду? – спрашиваю я.
– Что я посмотрю на эту инсталляцию по-другому.
Какое-то время мы стоим в тишине бок о бок. Сначала это приятно, но потом уже нет.
Когда я поворачиваюсь, чтобы уйти, она вдруг спрашивает:
– А вон о той картине ты что-нибудь знаешь?
Мы
– Это было прекрасно, – говорю я, удивляясь тому, что произношу это вслух.
– Тебе в какую сторону? – спрашивает он, и я задаюсь вопросом, почему он не говорит, что ему тоже понравилось. Потому, что ему не понравилось, или потому, что парни вроде него попросту не делают этого?
– Мне на Мюнхенскую свободу [2] , – отвечаю я.
2
«Мюнхенская свобода» (нем. M"unchner Freiheit) – станция метро в Мюнхене.
– Пешком? – удивляется он.
– Нет, – говорю я. – Полечу на своем драконе. Я привязала его там, снаружи.
Он смеется. Громким, заразительным смехом. Никогда бы не подумала, что он может так смеяться. Внезапно вокруг его глаз появляются мелкие морщинки, и сомневающееся выражение на его лице стирается.
– Ты не против, если я присоединюсь к тебе? – спрашивает он.
– Нет.
Мы идем рядом. Воздух такой холодный, что кажется, будто он глубоко врезается в мою кожу.
– Какие у тебя еще планы на сегодня? – невнятно спрашивает Джейкоб в свой шарф.
– У меня день рождения, – отвечаю я. – Мы с мамой, наверное, позже пойдем куда-нибудь поужинать.
Я говорю, не подумав. Не осознавая, сколько вопросов это может вызвать. Джейкоб останавливается и удерживает меня за руку чуть ниже локтя. Это первый раз, когда он прикасается ко мне. Он в перчатках, я в пуховике.
– У тебя день рождения? – Я киваю. – И ты говоришь об этом только сейчас?
– А что такое? Что бы это изменило? Ты бы организовал для меня воздушные шарики?
– Пойдем в «Золотой бар».
– Что? – переспрашиваю я.
– Сейчас мы с тобой съедим по куску пирога. Пойдем.
Сначала я хочу сказать «нет», но потом он берет меня за руку, и я иду с ним.
Я чувствую его тепло сквозь перчатку. Мы поднимаемся по ступенькам в задней части здания, потому что музей уже закрыт. Я ненадолго задумываюсь, был ли здесь когда-нибудь мой брат. В кафе или на открытой террасе летом. Джейкоб направляется ко входу. Наше дыхание окружает нас белыми облаками. Не хочу, чтобы он отпускал мою руку, но он отпускает. Потом тянет на себя тяжелую деревянную дверь, и я вхожу внутрь.
В маленьком холле тепло. Высокие стены выкрашены в темно-зеленый цвет, слева стоит небольшая золотая пальма с подсветкой, а рядом с ней разместилось удобное темно-коричневое кресло. Нижняя часть стены облицована панелями из темного дерева, а над ними висит белая картина с черными надписями. На долю секунды я чувствую себя словно в приемной доктора Фалькштейна, только не такой британской и современной. Мы входим в длинную узкую
Мы проходим мимо маленьких круглых столиков и деревянных кресел, которые выглядят ужасно неудобными, мимо туалетов и маленькой белой стойки. Джейкоб останавливается у двери в конце помещения и придерживает ее для меня. За ней все золотое и зеленое. Такое ощущение, что я затерялась в картине. Или в древнем атласе. Или в огромной шкатулке с драгоценностями. Заметно, что Джейкоб часто бывает здесь. Пока я озираюсь по сторонам, как впечатленный турист, он ведет себя как местный житель, который видел все это уже бесконечное количество раз. Фоном играет музыка. Она смешивается с разговорами и шумом кофемашины. Джейкоб дает мне знак подождать минутку и исчезает за длинным баром. Он кого-то приветствует, что-то объясняет, указывает на меня, и я быстро отворачиваюсь. И игнорирую то, как яростно бьется мое сердце, а ладони вспотели. В моем пуховике слишком жарко. Я расстегиваю молнию и стаскиваю с головы шапку. Мой взгляд мечется по комнате как любопытный ребенок. Деревянные панели, оконные рамы и двери – изумрудно-зеленого цвета. Вдоль золотых стен стоят черные столы поменьше, а середину комнаты занимает более длинный и большой. Над ним висит огромная люстра.
– Любишь яблочный пирог?
Джейкоб стоит прямо у меня за спиной, и его теплое дыхание щекочет мое ухо. Я поворачиваюсь и смотрю на него. Он намного крупнее меня.
– Если нет, можно выбрать другой, – тихо говорит он.
– Нет, – отвечаю я. – Яблочный – это отлично.
– А кофе будешь?
Я медлю, а потом говорю:
– Лучше горячий шоколад. – Пауза. – Я имею в виду, если можно.
– Конечно, можно, – ухмыляется он. – Найди место. Я сейчас приду.
Том морщит нос.
– Что-что она хочет?
– Горячий шоколад, – отвечаю я. – А что, у тебя с этим проблемы?
– Сколько ей лет? Двенадцать?
– Если тебя это напрягает, я могу сам приготовить заказ, – холодно возражаю я.
Том склоняет голову на бок и щурится.
– Так, значит, тебе приглянулась малышка…
– И еще яблочный пирог, – игнорирую его слова.
Он с минуту смотрит на меня.
– Ладно, без проблем. Со взбитыми сливками или без?
– Со сливками, – говорю я. – У нее день рождения.
Луиза выбрала столик в углу и оглядывает комнату, как сторожевая собака. Когда я присоединяюсь к ней, она улыбается. Мне хочется что-нибудь сказать, но не знаю что.
– Здесь и правда красиво, – наконец произносит она.
Луиза смотрит по сторонам, и на мгновение она напоминает мне счастливого ребенка. Но затем у нашего столика появляется Том, и ее взгляд снова становится серьезным.
– Так, у нас здесь один яблочный пирог с корицей и взбитыми сливками и горячий шоколад для тебя, – он понимающе косится в мою сторону, – и чашка черного кофе для тебя, Джейкоб. – Короткая пауза. – Хотите чего-то еще?