Вечность
Шрифт:
В голосе Джоша не звучало особой любви к отцу, Кэрри это прекрасно слышала.
— Моя мать изжила себя как актриса. Ей больше не было места на сцене. Вдобавок она также любила прикладываться к бутылочке. Она пыталась продолжать свою карьеру в театре, но ей не давали даже эпизодических ролей. Когда мне было десять лет, она, ответив на объявление в газете, отправилась в город Вечность, штат Колорадо, и вышла там замуж за вдовца, мистера Эллиота Грина. У него был маленький домик в городе и взрослый сын.
— Хайрем?
—
— И чем ты занялся?
— Единственное, что я умел — играть. Я стал актером.
Он остановился, как бы предоставляя Кэрри возможность самой закончить его рассказ. Только тогда Кэрри вдруг припомнила фразу, сказанную Норой.
— Великий Темплетон, — произнесла Кэрри.
Взглянув на Джоша, она заметила, что он улыбается.
— Джошуа Темплетон, — повторила она. — Я слышала о тебе.
— О? — Джош приподнял одну бровь. Его самодовольный вид, казалось, говорил: «Конечно же, ты слышала обо мне. Обо мне слышал весь мир».
Это его выражение лица Кэрри не понравилось.
— Актер? — переспросила она, пренебрежительно глядя на него.
— Шекспировский актер. Лучший актер в мире. Величайший.
Кэрри не могла спокойно слушать, как он расхвастался. Она хотела встать и уйти, но Джош усадил ее обратно рядом с собой.
— Я думал, тебе будет приятно, — сказал он.
Кэрри аж задохнулась.
— Все это время я ломала голову, что такого ужасного ты мог совершить. Я думала, может, ты сидел в тюрьме за ограбление. Я гнала от себя мысль, что ты можешь оказаться даже убийцей. А ты на самом деле всего-навсего актер. — В последнее слово Кэрри вложила столько презрения, сколько могла.
— Не просто актер. — Джош был уязвлен и обижен. — Я — Джошуа Темплетон. Джо-шу-а Тем-пле-тон.
— А я — Кэрри Монтгомери. Кэр-ри Монт-то-ме-ри.
Джош расхохотался.
— Может, теперь ты объяснишь, зачем тебе понадобилось скрывать все это от меня? Зачем ты лгал мне? Зачем назывался чужим именем?
— Я думал, это окажется для тебя важнее.
Кэрри понадобилось время, чтобы осмыслить его слова.
— Ах ты, тщеславный павлин! Ты решил, если я узнаю, что ты — знаменитость, то буду любить тебя только за это?
Когда она в очередной раз попыталась встать и уйти, Джош начал целовать ее.
— Я еще не знал тебя по-настоящему. Раньше я не встречал таких, как ты. Обычно женщин притягивает показной блеск, внешние атрибуты.
— Тебе встречались только дурные женщины.
Он засмеялся:
— Согласен. Очень дурные. Но тем не менее все они были на седьмом небе от счастья. Они получали знаменитость, о которой мечтали, да и я не оставался внакладе, я…
— Только не трудись объяснять мне, что ты получал от них.
Вновь засмеявшись, он отодвинулся от нее.
— Я хочу тебе кое-что показать, — Покопавшись в соломе, вперемешку смешанной с рваной конской упряжью, он извлек оттуда маленький черный чемоданчик с инициалами «Дж. Т.» на крышке. Он открыл его, достал пакет, из которого вынул фотографии, и протянул ей. Это были снимки всемирно известного Джошуа Темплетона в гриме и костюмах Гамлета, Отелло и Петручио. Еще на одной фотографии он был изображен в смокинге, на другой — держал в руке шпагу и смотрел в объектив смело и пристально.
Кэрри несколько минут изучала фотографии, затем вернула их Джошу.
— Ну как? — Он жадно вглядывался в нее, ожидая ответа. Он так давно хотел рассказать ей о себе, о своей настоящей профессии, хотел, чтобы она узнала — он отнюдь не неудачник, что, если он и не был хорошим фермером, зато был прекрасным актером.
— Мне не нравится этот мужчина, — тихо произнесла Кэрри.
На секунду Джош потерял дар речи. Всем женщинам мира нравился Джошуа Темплетон. Все женщины, и в Америке, и в Европе, независимо от их роста, возраста, цвета кожи и семейного положения, сходили с ума по Джошуа Темплетону.
— Я не хочу ранить твою гордость, — деликатно начала Кэрри, — но этот господин на фотографии нереален. Знаешь, теперь я припоминаю, что у Юфонии дома было несколько подобных фотографий с твоим изображением. Все девицы сохли по тебе, но только не я.
— Тебе понравился тот печально улыбающийся мужчина с двумя детьми? — удивленно сказал Джош.
Кэрри улыбнулась ему.
— У того мужчины была душа. А у этого, — она указала на фотографии, — никакой души нет. У него в глазах пустота.
Тут Джош рассмеялся, привлек Кэрри к себе и крепко обнял.
— Я боялся, что, когда ты узнаешь обо мне всю правду, твои чувства ко мне изменятся. Когда ты приехала, я не мог думать ни о чем другом, кроме твоего прелестного тела, но я запретил себе до тебя дотрагиваться. Я был уверен, что как только ты увидишь, в какой помойке я живу, ты сразу сбежишь. — Он улыбнулся. — Мой богатый опыт прошлых лет свидетельствовал о том, что женщину легче всего заставить влюбиться в себя, используя шампанское и подарки в черных бархатных футлярах.