Вечность
Шрифт:
Деймен заметно вздрагивает, и я вдруг соображаю, что для него, должно быть, возраст — больная тема. Довольно смешно, ведь он сам захотел жить вечно.
— Зачем ты вообще поступил в школу?
— Ради тебя, — улыбается он.
— Ага, увидел девчонку в мешковатых джинсах и свитере с капюшоном, и так она тебе вдруг понадобилась, что ты решил заново пройти курс средней общеобразовательной школы, лишь бы только быть к ней поближе?
— Примерно так, — смеется Деймен.
— А другого способа
Я снова начинаю злиться, но Деймен проводит кончиками пальцев по моей щеке и заглядывает в глаза.
— В любви не бывает логики.
Сглатываю комок в горле, чувствуя одновременно смущение, головокружительную радость и неуверенность. Кашлянув, говорю:
— Ты, кажется, говорил, что не умеешь любить?
В животе у меня словно застрял кусок холодного мрамора. Ну почему я не могу быть просто счастливой, ведь мне только что объяснился в любви самый потрясающий парень на планете? Почему я снова думаю о плохом?
— Я надеялся, что в этот раз все будет по-другому, — шепотом отвечает он.
— Боюсь, мне все это не по силам. Не знаю, что и делать… — Я отворачиваюсь, дышу часто и неровно.
Он сгребает меня в охапку и прижимает к груди.
— Не торопись, у тебя есть время подумать.
Я оборачиваюсь, а у него взгляд опять отрешенный.
— Что случилось? Почему ты на меня так смотришь?
— Потому что я не умею прощаться. — Он пытается улыбнуться, но улыбаются только губы, а не глаза. — Видишь, сколько я всего не умею? Ни любить, ни прощаться…
— Может, это на самом деле одно и то же. — Я стискиваю губы, чтобы не заплакать. — А куда ты уходишь?
Я стараюсь говорить спокойно и равнодушно, а сердце вот-вот остановится, и дыхание застряло в горле, и внутри как будто все умерло.
Деймен пожимает плечами, глядя куда-то вбок.
— Ты вернешься?
— Тебе решать. — Тут он все-таки смотрит на меня. — Эвер, ты все еще меня ненавидишь?
Я качаю головой, не отводя глаз.
— Ты любишь меня?
Я снова отворачиваюсь. Знаю, что да — я люблю его каждой прядкой волос, каждой клеточкой кожи, каждой каплей крови, любовь переполняет меня, перекипает через край, но я просто не могу заставить себя произнести это вслух. Да ведь он же читает мысли — так зачем что-то говорить? Он и без того должен знать.
— Всегда приятно, когда это произносят вслух. — Он заправляет мне волосы за ухо и прижимается губами к моей щеке. — Когда что-нибудь решишь — обо мне, о бессмертии, только скажи — и я приду. У меня впереди вечность… Увидишь, какой я терпеливый.
Он улыбается и что-то достает из кармана. Браслет в виде подковы, серебряный с хрусталем, тот самый, что он мне купил на ипподроме. Тот, который я швырнула ему в лицо тогда, на автостоянке.
—
Я киваю. Говорить не могу — горло перехватило. Он защелкивает браслет на моей руке и берет мое лицо в ладони. Отводит в сторону челку и прикасается губами к шраму на лбу. Он дарит мне любовь и прощение, которых я совсем не стою. А когда я пытаюсь отстраниться, он только крепче прижимает меня к себе и говорит:
— Постарайся простить себя, Эвер. Ты ни в чем не виновата.
Я закусываю губы.
— Много ты знаешь…
— Я знаю, что ты винишь себя за то, в чем твоей вины на самом деле нет. Я знаю, что ты всем сердцем любишь свою младшую сестричку и постоянно мучаешься вопросом — не зря ли ты удерживала ее возле себя. Я знаю тебя, Эвер. Я все о тебе знаю.
Я отворачиваюсь. Мое лицо мокро от слез, а я не чтобы он их видел.
— Неправда, ты ничего не знаешь! Я — урод, и со всеми, к кому я подойду близко, случается что-нибудь плохое, хотя на самом деле это должно бы случиться со мной!
Я мотаю головой, зная, что не заслуживаю счастья, что недостойна такой огромной любви.
Деймен притягивает меня к себе. Его прикосновение успокаивает и смягчает боль, но оно не может изменить правду.
— Мне нужно идти, — шепчет он наконец. — Эвер, если ты хочешь любить меня, если ты действительно хочешь быть со мной, то ты должна принять то, что мы собой представляем. Если не сможешь — я пойму.
И тут я его целую, сильно прижимаюсь к нему. Мне необходимо чувствовать его губы на своих губах, купаться в чудесном, теплом сиянии его любви. Это чувство растет, ширится, оно заполняет меня до предела, до последней клеточки.
А потом я открываю глаза и вижу, что я опять одна, у себя в комнате.
Глава 32
— Так что все-таки случилось? Мы везде искали, а тебя так и не нашли. Ты, вроде, тоже ехала на праздник?
Я переворачиваюсь на другой бок, спиной к окну, мысленно ругая себя за то, что не придумала заранее никаких объяснений. Теперь придется выкручиваться.
— Я ехала, но… У меня вроде как живот разболелся, и…
— Стоп! — говорит Майлз. — Нет, серьезно, ни слова больше.
— А что, я много потеряла? — спрашиваю я, закрывая глаза, чтобы не видеть его мыслей, которые проходят передо мной, как бегущая строка в новостях Си-эн-эн: «Фу, гадость! Ну почему девчонки вечно говорят про эти свои дела?»
— Да нет, ничего не потеряла, если не считать того, что Трина так и не появилась. Первую половину ночи мы с Хейвен ее искали, а вторую половину я старался убедить Хейвен, что без Трины ей будет гораздо лучше. Она прямо влюбилась в Трину! Странная у них дружба, скажи, Эвер?