Вечность
Шрифт:
— И что?
— И то! Я ужасно рада, что ты здесь. И что я все еще могу тебя видеть. Я боялась, что потеряла эту способность, когда Ава научила меня ставить щит.
Райли улыбается.
— На самом деле, ты ее действительно потеряла. Мне пришлось вбухать кучу энергии, чтобы ты опять смогла меня видеть. Если честно, я подкачиваюсь твоей — совсем немножко. Ты не чувствуешь усталость?
Я пожимаю плечами.
— Есть немного, но ведь я только что проснулась.
— Неважно. Это из-за меня.
— Слушай, Райли… Ты еще бываешь у Авы?
Я задерживаю дыхание, дожидаясь ее ответа.
Она
— Не-а… С этим покончено. Ну пошли, не терпится увидеть, какое у тебя будет лицо, когда ты развернешь свой новый навороченный айфон… Ой, проболталась!
Она с хохотом зажимает себе рот ладошкой и удирает сквозь закрытую дверь.
— Ты правда останешься? — шепчу я, выходя из комнаты более традиционным способом. — Тебе не нужно быть где-нибудь еще?
Она вспрыгивает на перила и съезжает вниз, оглядываясь на меня и улыбаясь.
— Не-а. Никуда мне больше не надо.
Сабина вернула кольцо, я получила новый телефон, Райли навещает меня каждый день — иногда даже провожает до школы. Майлз встречается с парнем из кордебалета «Лака для волос», Хейвен покрасила волосы в темно-русый цвет, отреклась от всяческой готики, начала серию болезненных процедур по удалению лазером татуировки на руке, сожгла все платья в стиле Трины, а вместо них накупила нарядов в духе эмо. Новый год пришел и прошел. Мы отметили его у меня, небольшой компанией. На столе был сидр (для меня — я официально завязала с выпивкой) и контрабандное шампанское (для моих друзей). В полночь мы окунулись в джакузи. Довольно скромно для новогодней вечеринки, но совсем не скучно. Стейша и Хонор злобно косились на меня, как и раньше, особенно в те дни, когда я надевала какой-нибудь симпатичный наряд. Мистер Робинс наладил свою личную жизнь (без участия жены и дочери), мисс Мачадо по-прежнему вздрагивала, увидев мою картину, а среди всего этого был Деймен.
Как штукатурка, скрепляющая изразцы, как обложка, не дающая рассыпаться книге, он заполнял собой все промежутки, все пустые пространства и не давал всему рассыпаться в прах. Я помнила о нем ежедневно, ежечасно и ежеминутно, за завтраком, обедом и ужином, смотря фильмы и телевикторины, слушая песни, купаясь в бассейне, сидя в парикмахерской, и мне становилось легче только от того, что я знала — он есть где-то, пусть даже я решила отказаться от него.
К Валентинову дню Майлз и Хейвен влюбились — хоть и не друг в друга. Так что, когда мы сидим втроем в школьной столовой, то я все равно одна. Они слишком погружены в мобильники и не помнят о моем существовании, а мой айфон лежит рядом со мной — безмолвный и никому не нужный.
— С ума сойти, какой класс! Вы себе не представляете, до чего он остроумный! — в стотысячный раз восторгается Майлз, оторвавшись от очередной эсэмэски. Давясь от хохота, он спешно придумывает достойный ответ.
— С ума сойти, Джош мне прислал в подарок целую кучу песен! — бормочет Хейвен, большими пальцами набивая ответное послание.
Я, конечно, рада за них и желаю им обоим большого счастья, но мои мысли заняты предстоящим уроком рисования. Шестой — последний, — может, прогулять его? В школе Бей-Вью по случаю Дня святого Валентина проводится День сердечных тайн: будут раздавать леденцы в виде
Расставшись с плейером, капюшонами и темными очками, я вызвала некое оживление у мужской части класса, но ведь меня-то они совершенно не интересуют. Если честно, не найдется ни одного парня в нашей школе (а вернее — на всей планете), который мог бы сравниться с Дейменом. Ни единого. Нет таких. Исключено. А снижать планку я не собираюсь.
Раздается звонок на шестой урок, и я понимаю, что прогулять не могу. Для меня прогулы, как и запои, уже в прошлом. Иду в класс, доделывать очередное злополучное задание. Нам велели написать картину в стиле какого-нибудь «изма». И я выбрала кубизм, по наивности решив, что это будет проще. Ничего не проще. Совсем даже наоборот.
Чувствую, что рядом со мной кто-то стоит, оборачиваюсь и говорю:
— А?
Вижу леденец у него в руке и снова отворачиваюсь к мольберту. Надо думать, парень ошибся адресом. Он снова трогает меня за плечо, но я даже не оглядываюсь, просто качаю головой и говорю:
— Извини, ошибка.
Он что-то тихо произносит, потом, кашлянув, говорит громче:
— Ты ведь эта самая, как ее, Эвер?
Я киваю.
— Ну так бери уже! Мне надо целую коробку раздать до звонка.
Он бросает мне леденец и уходит, а я откладываю в сторону угольный карандаш, разворачиваю записку и читаю:
«Думаю о тебе. Всегда. Деймен.»
Глава 35
Я влетаю в дом и бросаюсь к лестнице. Я тороплюсь поскорее показать Райли валентинку, от которой солнце стало ярче, птицы запели и весь мир преобразился, хоть я и не желаю иметь ничего общего с отправителем.
Райли одиноко сидит на диване: вот-вот повернется и увидит меня. Что-то в ее потерянной, неприкаянной фигурке напоминает мне слова Авы о том, что я попрощалась не с тем, с кем надо. Из меня словно разом вышибает весь воздух.
— Эй, привет! — говорит она, сияя улыбкой. — Ты не поверишь, что я сейчас видела в передаче Опры Уинфри! Там у песика нет обеих передних лап, а он все равно…
Я роняю на пол сумку, сажусь рядом с сестрой и, отобрав у нее пульт, отключаю звук телевизора.
— Что такое? — хмурится Райли, недовольная, что я отключила Опру.
— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я.
— Ну как… сижу на диване, жду, когда ты придешь…
Она показывает мне язык.
— Нет, я спрашиваю, зачем ты здесь? Почему ты не… в другом месте?
У нее кривятся губы. Райли отворачивается к телевизору. Все ее тело напряжено, лицо застыло. Она лучше будет смотреть на беззвучную Опру, чем на меня.
— Почему ты не с мамой, папой и Лютиком?
Ее нижняя губа начинает дрожать — сперва чуть заметно, потом сильнее. Я чувствую себя ужасно и с трудом выталкиваю слова.
— Райли… — Я сглатываю комок в горле. — Райли, знаешь, не нужно больше сюда приходить.