Вечной жизни не хватит
Шрифт:
– Леночка? Что ты здесь делаешь? – спросила она.
Лена принялась, запинаясь, рассказывать, а затем разрыдалась. Медсестра прижала ее к себе, а потом заявила:
– Это ребенок одной из сотрудниц. И ее отец тоже был на шахте…
Милиционер замешкался, затем его рация запищала, и он, сунув медсестре Лену, удалился. Та, положив ей руку на плечо, сказала:
– Он, конечно, прав, тебе здесь не место. А с кем ты оставила Оленьку?
– С соседкой, – соврала девочка. – А что с папой?
Медсестра
– Не знаю. Сама видишь, какая тут ситуация. Твоя мама вон в том корпусе. Однако тебе ей лучше не мешать. Я провожу тебя в ординаторскую, там посидишь. А когда Оля освободится, то к тебе заглянет.
Она проводила ее в комнату, в которой сновали врачи, сунула леденец, книгу и испарилась. Лена выглянула в окно, заметила еще одного человека на носилках, который был похож на ее отца. Девочка бросилась прочь из ординаторской.
Однако это был не ее отец. Внезапно она заметила сидевшего на полу в коридоре дядю Мишу – друга отца, работавшего с ним в одной смене. Лена кинулась к нему, желая узнать, что стало с папой, но дядя Миша только бессмысленно таращился на нее. Подоспевшая медсестра сделала ему укол и быстро добавила:
– Судя по всему, у него повреждены барабанные перепонки…
Раз дядя Миша здесь, то и отец должен быть где-то рядом. Лена лавировала по коридорам, стараясь узреть родное лицо. Внезапно она заметила маму, которая выбегала из одной из палат.
Увидев Лену, она нахмурилась и отрывисто спросила:
– Ты как сюда попала? И с кем Оленька? Кто тебя вообще сюда пустил?
Лена заплакала и задала вопрос о папе. Ольга Дмитриевна несколько смягчилась и ответила:
– Нет, его я пока не видела. Однако он был в той смене, которой больше всего досталось.
– Ольга! – раздался чей-то крик, и мама снова нырнула в палату.
Лена прислонилась к стене и, дрожа, подумала, что попала в настоящий ад. Мимо нее два милиционера пронесли завернутое в пропитанную кровью простыню чье-то обугленное тело.
Чувствуя, что плачет, Лена поняла: здесь ей делать нечего. Мама права – она должна позаботиться об Оленьке. Ведь та, не исключено, проснулась и теперь плачет.
Лена протиснулась к выходу, к которому подъехала очередная «Скорая». Дверцы распахнулись, медбрат ловко вытащил носилки. И тут она увидела отца.
Сомнений быть не могло, перед ней лежал он. Лицо у него не было испачкано, взгляд осмысленный. С ним все в порядке! Возможно, легкая травма, не более того. Лена бросилась к нему.
– Девочка, сгинь! – крикнул медбрат. А потом громко заявил:
– Пациент совсем плохой! Ну, где тут врач!
О ком он вел речь? Лена покрутила головой и вдруг поняла – это он о папе! Из «Скорой» выгрузили еще несколько раненых, а носилки с папой отчего-то оставили в стороне.
Лена бросилась к отцу. Он узнал ее и слабо улыбнулся.
– Леночка,
Его голос был глухой, сиплый, страшный.
Лена сразу поняла, что отец умирал. Было что-то во всем его облике – обреченное и в то же время светлое. Девочка схватила его руку, прижала к груди, заплакала.
– Не плачь… Никогда не знаешь, что с тобой случится в следующий момент… Позаботься о маме и об Олечке…
Увидев проходящего мимо врача, Лена буквально вцепилась в него. Тот наконец поверхностно осмотрел ее отца.
– Это же муж Ольги Наместниковой! – произнес кто-то, и эта фраза оказала воздействие.
Около него вдруг возникли несколько людей в белом. Лену оттеснили в сторону.
Девочка стояла и наблюдала за тем, как отцу пытались спасти жизнь. Она была уверена, что врачи справятся, папа выкарабкается и все будет хорошо…
А потом появилась и мама. Она застыла в коридоре, наблюдая за тем, как ее мужа пытались реанимировать. Лена бросилась к ней, спросила:
– Ведь все будет в порядке, мамочка?
Ольга Дмитриевна, казалось, даже не замечала ее. Один за другим люди в белом стали отходить от носилок, на которых лежал отец, Значит, все завершилось, значит, они его спасли?
Мама вдруг отвернулась и ушла в глубь здания. До Лены же долетело, как один из врачей произнес:
– Время смерти…
Время смерти… Папа умер! Лена бросилась к отцу, кажется, прижалась к его теплой руке. Кричала и плакала, пыталась задержать уходящего врача.
Однако подъехали еще две «Скорых», и внимание медперсонала переключилось на новых раненых. Около Лены возник пожилой тип, флегматично схвативший каталку.
– Что вы намерены с папой сделать? – спросила Лена, а тип ответил:
– Как что? В морг!
Лена осела на пол. Потом ее кто-то поднял, куда-то повел. Она оказалась в палате, среди прочих больных. Ее уложили на кровать, Лена повернула голову и увидела белую, перекошенную физиономию толстой тетки, той самой, которой они с Азизой изгадили белье. Тетка уставилась на Лену, откуда-то возник ее полный муж, они стали орать как оглашенные, тыча в девочку пальцами. Но что они кричали, Лена не понимала, потому что потеряла сознание.
Так Лена потеряла отца. Именно в этот день, собственно, и закончилось ее детство. Последствия взрыва на шахте от общественности скрывались, однако, по неподтвержденным слухам, погибло больше сорока человек.
Отца похоронили на новом кладбище. Лена все еще не могла поверить – ведь он только что был рядом с ней, живой, задорный и добрый. И вот оказался там, в трех метрах под землей, в узком гробу…
Мама же ушла с головой в работу, тем более что больница была переполнена. Она, кажется, даже и думать не хотела о том, что осталась вдовой.