Вечные ценности. Статьи о русской литературе
Шрифт:
Б. Акунин. «Сокол и ласточка» (Москва, 2009)
Книга распадается на две части.
Действие первой протекает в наше время, в 2009 году; действие второй в 1703 году. В первой центральный герой Николас Фандорин; во второй – Летиция де Дорн (она же фон Дорн) из замка Теофельс.
Первая часть вызывает у нас определенное разочарование.
Акунину не свойственно чувство юмора, и когда он хочет быть забавным, получается скорей скучно; и даже неприятно.
У этого Фандорина есть полупарализованная старая тетка-миллионерша, мягко сказать взбалмошная.
Она
Появляются на горизонте жена Фандорина Алтын, и его отвратительная секретарша-дегенератка Валя (эта, по счастью, лишь мельком!).
В остальном, Фандорин с тетушкой занимаются расшифровкой старинного документа о кладе, спрятанном на Антильских островах (написать Карибских у меня рука не поднимается! по-русски они всегда нормально именовались Караибскими).
Во второй части повествование ведется от лица… попугая. Который интересуется жизнью людей и принимает в ней активное участие.
То есть перед нами – волшебная сказка. От коей реализма или хотя бы правдоподобия ни ждать, ни требовать нельзя.
Сказка о пиратах, с переодеванием молодой девушки в мужчину и с приключениями в жанре Стивенсона.
Оставляя в стороне явную невозможность многих ситуаций, можно читать с удовольствием, а то и с увлечением.
Но, увы: постепенно рассказ становится не только искусственным, а и явно неубедительным, не только с точки зрения фактов, но и психологических движений.
Так что, – совсем уж неожиданно, читая Акунина! – под конец начинаешь испытывать скуку.
Возврат на лайнер «Сокол» с корабля «Ласточка», и из эпохи флибустьеров и корсаров в наш век мало помогает делу.
Обозревая творчество Акунина в целом, приходишь к выводу, что лучше всего ему удаются приключения Эраста Фандорина, на фоне предреволюционного времени.
Отчасти и цикл о Первой мировой войне начинающийся двумя романами под заглавием «Смерть на брудершафт» и некоторые о других представителях рода Фандориных (но не те, где сюжет перенесен в современность).
Когда же автор пускается соревноваться с Шекспиром и Достоевским, да даже и с Чеховым – получаются сплошные неудачи.
И вообще стремление к экспериментам и погоня за оригинальностью не всегда гарантируют успех.
Жаль, что бесспорно талантливый и своеобразный писатель подобными приемами слишком часто злоупотребляет!
Б. Рябухин. «Кондрат Булавин» (Москва, 1993), «Степан Разин» (Ростов-на-Дону, 1994)
Нужно немало мужества и оригинальности, чтобы в наше время предлагать публике две исторические хроники в манере Пушкина и А.К. Толстого! Обе написаны в белых стихах, почти всегда правильных, и в обеих довольно хорошо выдержан язык эпохи (хотя сомневаюсь, чтобы разинский казак мог употреблять слово паника, как тут).
Можно бы пожалеть, что автор выбрал своих героев в соответствии с большевицким каноном, из числа революционеров и, так сказать, «коммунистов до Маркса».
Да и нужно признать, что противоречивость в действиях этих бунтарей показана у Рябухина достаточно четко; они идут не только вразрез с интересами русского государства, но даже и с глубинными интересами крестьянских масс.
Вот царь Алексей в «Степане Разине» изображен определенно несправедливо; он больше похож на Иоанна Грозного, вопреки своему добродушному характеру и, во всяком случае, внешней приветливости, которые ему были свойственны.
Что до Петра Великого, писатель ему как бы отпускает все грехи, заканчивая свою «хронику» его словами:
– Господь, спаси и сохрани Россию!
В. Бахревский. «Никон» (Москва, 1988)
Роман сделан очень неплохо; сначала вроде бы и не так интересно, но чем дальше, тем с большим увлечением следишь за развитием действия.
Подкупает объективность автора. Его сочувствие, явно, на стороне противников Никона, ревнителей старой веры. Книгу, как факт, с таким же успехом можно было бы назвать «Аввакум»: биография великого расколоучителя подробно рассказана, и его человеческий образ становится нам близок и симпатичен. Но и сам патриарх, несмотря на свои честолюбие и властолюбие и свой крутой нрав, показан в полный рост; государственные заслуги его отнюдь не умалены. Любопытны указания на его мордовское происхождение и его связь со своим родным племенем.
Еще привлекательнее их изображен царь Алексей Михайлович. Писатель широко пользуется, говоря о нем, относительной свободою, которой не имели его предшественники (вспомним, например, роман Шильдкрета 163 «Гораздо тихий государь», где царь представлен безвольным ничтожеством). Подлинно добрый человек на троне, Алексей в то же время и поистине великий монарх: его правление ознаменовывается грандиозным расширением пределов России, воссоединением с нею Белоруссии и Украины.
163
Константин Георгиевич Шильдкрет (1886–1965) – писатель и сценарист.
Эти события вызывают у Бахревского горячие слова патриотической радости, по поводу возврата временно отторгнутых у нас и завоеванных Польшей областей: «Русская земля – живое тело, – рассеченная мечом ненавистника на кровоточащие части, ныне, окропленная живою водой, вновь соединилась, и пред миром, пред светом солнца и звезд, пред надеждою угнетенных и яростью угнетающих должен был явиться богатырь отменной чистой души, ясных помыслов и великой доброй силы».
На фоне рисующих нам картин жизни русского народа той эпохи, равно бояр, духовенства и крестьян, особое место занимают описания колдовства и язычества у уцелевших среди русского моря, вкрапленных в него, остатков угро-финских народностей.