Вечный Град (сборник)
Шрифт:
Остаток того дня Веттий посвятил поиску белых голубок во исполнение своего обета, а на следующий день в назначенный час он постучал в двери заветного дома. Открыл раб-привратник, потом к нему вышла рабыня – та самая, которая накануне сопровождала Марцеллу. «А, наш спаситель! – приветливо обратилась к нему она. – Пойдем же, госпожа ждет тебя». Идя за ней, он услышал слабые звуки кифары и нежное пение на греческом языке. До него донеслись слова:
…Если ты в Египет снидешьи жемчужину, единственную, изымешь,сущую13
«Песнь о жемчужине». Здесь и далее переводы апокрифических текстов – с сайта «Русская апокрифическая студия».
Он вошел в гостевую комнату, которая представляла собой скорее таблин. Стены ее были, как видно, совсем недавно расписаны геометрическим орнаментом, а на одной из них была изображена женщина, или богиня с воздетыми руками, и свет, сияющий сверху, – такой росписи Веттий никогда раньше не видел. У другой располагались книжные полки, на которых лежали свитки. Их было, конечно, меньше, чем в домашней библиотеке сенатора, но в комнате молодой женщины Веттий никак не ожидал увидеть столько книг. Однако тут же в углу на столике стояло довольно большое брундизийское зеркало и перед ним – несколько стеклянных лекифов с благовониями – синих, зеленых, красных. Воздух в комнате был напоен каким-то тонким, волнующим ароматом – то ли лекифы были неплотно закрыты, то ли одеяния хозяйки комнаты его источали.
Марцелла сидела в плетеном кресле в зеленоватом домашнем платье из тонкой шерсти и пела, подыгрывая себе на кифаре. На правой руке, которой она держала плектр, выделялся перевязанный пальчик. Увидев Веттия, Марцелла тотчас прекратила игру.
– Что за песню ты пела? – спросил Веттий, едва поздоровавшись. – И почему замолчала? У тебя замечательный голос!
– Не услышал ли ты в этой песни зов, как будто она поется про тебя? – спросила Марцелла вместо ответа.
Веттий почувствовал, что Марцелле хочется, чтобы он ответил «да» – и он не мог отказать ей в такой любезности. Тем более что какой-то зов он, безусловно, слышал, и этим зовом было его с первого взгляда возникшее влечение к ней.
– Да, пожалуй… – произнес он не вполне уверенно.
Глаза Марцеллы загорелись радостным интересом.
– Я знала, я знала, что так и будет! – воодушевленно воскликнула она.
– Но я совсем мало расслышал. О чем эта песня?
– О царском сыне, который отправился в Египет из восточной страны, чтобы добыть драгоценную жемчужину. Как он потерялся там и забыл свою родину, а потом вспомнил и отправился домой.
– Может быть, ты споешь песню до конца?
– В другой раз, – ответила Марцелла с загадочной улыбкой, видимо удовлетворенная его ответом. – Сейчас не могу, да и палец еще болит. Но если ты слышишь в ней зов, это, скорее всего, значит, что в тебе есть жемчужина.
– Какая жемчужина?
– Не все сразу, мой юный друг! – В устах Марцеллы, которой едва ли было больше двадцати лет, это обращение звучало забавно. – Ты должен встретиться с моим Учителем! Он увидит все, что есть в твоей душе. И если он согласится, я стану твоей наставницей, и поведаю тебе и это, и многое другое…
– Он
– Пока нет, но мы сейчас как раз этим занимаемся: уже обратились к претору по опекунским делам, чтобы Учитель стал и моим опекуном. Мои нынешние опекуны меня не устраивают. Они заговаривают со мной о новом браке, но я скорее умру, чем соглашусь на это. Помощи же от них никакой. А он… Моя жизнь по-настоящему началась только после встречи с ним!
При этих словах вся она засияла счастьем.
– Ты так убеждена, что можешь поведать мне истину? – спросил Веттий, изумляясь уверенности ее тона. – Ни один из философов, с которыми мне довелось познакомиться, не давал мне таких обещаний.
Марцелла пожала плечами:
– Если бы они знали подлинную Истину, то, несомненно, и они не таили бы ее. Просто они ее не ведают, а мне она открыта.
– Но ты так молода и ты… женщина.
– Разве Истина умаляется оттого, что вещает через женские уста? – в свою очередь удивилась Марцелла. Впрочем, и ее ответы, и ее удивление показались Веттию немного заученными.
Возвратившись домой, Веттий рассказал Гельвидиану о своем новом знакомстве.
– Как ты думаешь, кто они такие? Что за истину она мне предлагает?
– Секта какая-то, – пожал плечами Гельвидиан. – Много их сейчас! Жрецы египетского Гарпократа, поклонники персидского Митры, разные иудейские секты… Странные они все-таки, ущербные какие-то… И что у них там творится! Было же дело, еще во времена Тиберия, когда какой-то всадник изнасиловал матрону в храме Изиды, явившись к ней под видом бога. И охота тебе во все это ввязываться? Знаю, что тебя не переубедить, но ты все же поосторожнее!
– Да я и не жду от нее истины! – признался Веттий. – Но меня тянет к ней, как мотылька к светильнику. Я чувствую, что должен ее видеть!
– Не опали крылья, мотылек! – с сарказмом в голосе произнес Гельвидиан, ткнув его кулаком в бок. – И потом, неужели дальше того, чтобы видеть, твои желания не простираются?
– Если выбирать между «видеть» и «не видеть», я выбираю первое!
– Не советовал бы я, да и никто бы тебе не посоветовал связываться с матроной, со вдовой. Посмотри – Рим полон девушек попроще, подоступнее и ничуть не менее красивых. Не жениться же ты собираешься – в твои-то восемнадцать.
Несколько дней спустя состоялась ответственная встреча. Того, кого Марцелла называла Великим Учителем, Веттий узнал с первого взгляда и сразу почувствовал разочарование. Это был тот самый холеный красавец с проседью, которого он видел с Марцеллой на играх. Веттию сразу не понравился лукавый прищур его глаз. Что-то было в нем непроницаемое. Но Марцелла прямо-таки светилась в его присутствии. На этот раз на ней было яркое тирийское платье, на щеках играл румянец, и вся она походила на цветущий весенний мак. Учитель смотрел на нее с небрежным любованием, как на свою собственность.
– Сестра Марцелла сказала, что ты изучаешь Платона? – спросил он. – У кого?
– В Атенеуме, у Сервилиана.
– Какая серость! – презрительно поморщился Учитель. – Чему он может научить?
Как ни критически Веттий относился к Сервилиану, такая характеристика была ему неприятна. Он хотел было возразить, но Учитель уже задал новый вопрос:
– Вот скажи мне, сколько лиц принимают участие в платоновском «Пире»?
– Сократ, конечно, – бойко начал Веттий, загибая пальцы и стараясь не ударить лицом в грязь. – Агафон, Алкивиад, Федр…