Вечный колокол
Шрифт:
Громовержец явился неслышно: Млад ощущал его присутствие, осязал всем телом — тяжесть, мощь и напряжение, подрагивание воздуха, которое бывает на земле перед грозой. Словно грозовая туча опустилась на поляну и заполнила все ее пространство.
— Ну? — голос прозвучал подобно раскату грома.
— Я пришел спросить… — Млад помедлил, прежде чем раскрыть глаза, и долго искал в себе силы посмотреть на Перуна: громовержец явился ему в полном доспехе — огненной кольчуге и каплевидном сияющем шлеме. Забрало закрывало его лицо, но на том месте, где у человека должны были быть глаза, зиял провал, в котором Млад увидел клубящиеся тучи.
— Спросить?
— Я пришел спросить, — повторил Млад и вскинул лицо.
— Спрашивай.
— Что за люди появились в Новгороде? Что за силу они имеют? Кто дал им эту силу?
— В Новгороде? А где это? — расхохотался громовержец, смех его оттолкнулся от пустоты за спиной Млада и эхом забился по зеленой поляне. Смолкла одинокая птаха.
Млад потупился и сжал губы.
— Что за огненный дух по имени Михаил Архангел приходит в белый туман? — вздохнув, продолжил он.
Громовержец перестал смеяться:
— Как же ты дерзок, братец… Лучше бы ты был таким смелым, когда люди спрашивают тебя о том, что и без меня тебе известно. И чем ты готов пожертвовать ради ответов на свои вопросы? А?
— Я… я не знаю… — Млад в недоумении хлопнул глазами.
— Ну, жизнью — это понятно и просто. Жизнь твоя мне без надобности. А жизнью своего ученика, другого, не того, который уже мертв? А? Того, который из них поздоровей и повыше? А?
Млад сжался и покачал головой:
— Нет. Я не могу распоряжаться чужими жизнями…
— Ладно. Тогда правую руку. А? Правую руку, и я отвечаю на все твои вопросы хоть до конца твоих дней! — бог не шутил и не смеялся, напротив говорил с каким-то серьезным злорадством.
Млад задумался и сглотнул.
— Нет, пожалуй, не надо мне твоей правой руки. Правую руку второго твоего ученика. Того, который любит рассуждать о том, в чем человек ничего не смыслит. Ну? Решайся!
Млад опустил голову еще ниже и снова покачал головой.
— А тот, что ждет тебя внизу, готов отдать не только свою жизнь, свою правую руку, но и твою жизнь, жизнь твоих учеников, их руки, ноги и сердца. И он знает, что делает, в отличие от тебя… — голос громовержца звучал все громче и суровей.
— Это его право… — почти шепотом ответил Млад.
— Если бы ты не боялся полагаться на собственное мнение, ты бы сейчас спокойно спал, а не скакал вкруг костра на ветру и морозе… Я не знаю, какого ответа ты ждешь от богов. Подтверждения того, что ты знаешь и без меня? Мне не нужны ни ваши жизни, ни ваши руки… Я пошутил…
— Ты не ответишь мне? — Млад поднял брови.
— Зачем? Ты и так знаешь все, без подсказки богов. И то, что видишь ты, вовсе не будущее, которого не знают даже боги… — громовержец усмехнулся, — это судьба, это жребий. Полтыщи лет назад твоя земля выскользнула из-под уготованного ей жребия. Мне жаль, что сюда поднялся ты, а не тот, что ждет тебя внизу… Мне жаль, что нами избран ты, а не он. Мне жаль, что ты боишься самого себя. Что ж, иди и неси свою избранность… Кому многое дано — с того много и спросится.
— И это все, что ты можешь мне сказать? — угрюмо проворчал Млад.
— Я мог бы говорить и говорить, посвящая тебя в основы устройства мирозданья.
— Хлеб не родится, если…
— Не перебивай! Хлеб будет родиться всегда, пока на земле живут люди. Не теперь, так через год… Через два года, через три… И если ты видишь впереди войну — это не самое страшное испытание для людей, чтоб вмешивать в их дела богов. Ты пришел, потому что знаешь: дело не в войне, и речь не о людских распрях. Ты знаешь, что это за сила, и кто дает ее своим избранникам. Ты знаешь, кто такой Михаил Архангел. Ты знаешь все, так зачем ты пришел? Сомневаешься в себе? Боишься ответственности за свои досужие домыслы? Не хочешь принимать на себя бремя прорицателя? Так это не мои заботы, а твои. Я бы давно сбросил тебя вниз, если бы ты не знал: речь не о людских распрях. Я прав?
— Да, — тихо ответил Млад. А ведь он и не думал об этом, он гнал от себя эту мысль.
— Я скажу тебе о том, чего ты никогда не увидишь сам. Потому что твоих силенок и твоей избранности не хватит, чтоб увидеть это. Знай, по земле ходят избранные из избранных, и избраны они не нами. Избранных ты видел, избранных среди избранных тебе видеть не дано. Белые одежды, запятнанные кровью и облитые ядом. Твой враг одет в белые одежды, слышишь? Не пытайся сам бороться с ним — он тебе не по зубам. Просто знай о нем. Знай, что не цепочка случайностей ведет твою землю под тень чужого бога, а злая воля избранных среди избранных этим богом.
Тупой, сильный удар в грудь, в ожерелье оберегов, качнул Млада назад, и он неожиданно почувствовал, как поток, проходящий через его тело — поток восторга и невесомости — иссякает, тает, сходит на нет… Да он же сейчас упадет! Родомил! Почему? Зеленая полянка больше не держалась на плечах Атланта, она раскачивалась, кренилась и должна была вот-вот исчезнуть! Неужели? Этого просто не может быть! Родомил не похож ни на обманщика, ни на предателя! Он просто не может так поступить! Он просто не знает, что так можно поступить! Тот, кто держит шамана наверху, заворожен шаманом: чтоб уйти, бросить его, нужна сила, превосходящая его силу. Или очень большое желание… А желания Родомила всегда очень сильны. Неужели Млад ошибся, глядя ему в глаза? Он сжал в кулаке траву, словно она могла удержать его наверху.
— Осторожно посмотри вниз, — тихо сказал Перун голосом деда, — осторожно… Не выпускай этой поляны из виду, держись за нее крепче. Слишком высоко падать.
Громовержца рядом не было, голос деда шел откуда-то со стороны, оттуда, где по представлениям Млада была пустота.
— Опускай глаза медленно… — говорил голос деда, — очень медленно. На секунду прорежь взглядом эту площадку, всего на секунду. До самого дна.
Млад ухватился за траву второй рукой, ощущая, как стебли тают и появляются в кулаке вновь. Прямо под ним — костер и Родомил рядом с костром. Если, конечно, он рядом, а не идет сейчас по тропинке в сторону дома Даны… Взглянуть туда, а тем более прорезать взглядом площадку до самого дна, почти невозможно. Млад понимал, что сейчас упадет, и ему не помогут никакие взгляды! Ощущение легкости исчезало, глубокое дыхание сбилось, он чувствовал тяжесть своего тела, его как магнитом тянуло вниз, к земле, и чем сильней он хотел удержаться, тем трудней это было сделать.