Вечный мент или Светоч справедливости
Шрифт:
Уже в вагоне я обнаружил, что у меня украли кошелек со всей наличностью. Я мысленно отругал себя за беспечность – надо было хотя бы часть денег оставить в машине. Ведь знал же, что в Москве орудует масса карманников. Правда, моя непримечательная внешность позволяла мне прежде избегать встреч с ними. И вот нарвался. Именно сейчас.
Я вышел из метро и снова заспешил по улице, обгоняя прохожих. Нельзя было останавливаться ни на минуту. Если Сахнов обратился за помощью к своим друзьям – в чем я, правда, сильно сомневался – они постараются сделать все, чтобы как можно скорее найти меня и убить.
Когда враг все время идет за тобой
Через пару часов бесцельных блужданий по улицам Москвы, я окончательно выдохся. Остановился возле уличного кафе, размышляя, стоит ли зайти внутрь. Затем вспомнил, что у меня нет ни копейки денег. Последнее время они у меня не задерживались. Как будто на меня наложили финансовое проклятье. Я всегда был убежден, деньги – мистическая субстанция. Иначе, почему один трудится изо всех сил, но при этом остается бедным. А другому, чтобы заработать целое состояние, не приходится прикладывать никаких усилий.
Я присел на бордюрный камень, немного отдохнул и продолжил безостановочный бег. Я ждал появления Кухериала, он должен сообщить, что дело сделано. И тогда я смогу направиться на место.
Бес явился только к вечеру, скомандовал:
– Следуй за мной… И поторопись.
«Хорошо ему говорить: „Поторопись!“, – подумал я, – а я уже едва ноги переставляю». И все же заставил себя следовать за Кухериалом.
Он заметно радовался, потирал ладони и похлопывал себя по лысине, что у него, как я давно успел заметить, означало крайнюю степень радости.
Перемещаясь по защищенному магией периметру, я наткнулся на дыру. Почувствовал ее кожей. Сахнов выполнил обещание, нарушив заслон. Я оглянулся. Кухериал молча указал на непримечательную доску метра в полтора длинной. С импровизированным засовом наперевес я приблизился к дверям здания. Изнутри доносился гул голосов, звучала церковная музыка. Доска легла на место, как влитая, словно только для этого и предназначалась.
За спиной послышалось хлопанье крыльев. Я резко развернулся. Множество фурий стекались по воздуху к старому зданию, прямо в проделанную в периметре брешь. Кошмарные создания, уже виденные мною на одном из кругов ада, несли в лапах полыхающие на всю округу огненные шары. Их было столько, что казалось, будто наступили сумерки, расцвеченные пламенем факелов.
– Иди сюда, Васисуалий, – закричал Кухериал. – Сейчас займется. Впрочем, если пожелаешь, можешь стоять там. Ты же у нас огнеупорный. Не забыл? И в воде не тонешь, и в огне не горишь. А вот они горят. Еще как горят. Займутся, как сухой валежник. Хе-хе.
Я мгновенно все понял. У меня были некоторые подозрения, но я и предположить не мог, что силы тьмы собираются сжечь священнослужителей заживо.
– Твой приятель Сахнов сейчас тоже там, – вкратчиво заметил Кухеариал. – Повезло тебе, Васисуалий. Иначе он непременно захотел бы найти похитителя своей дочурки и отомстить.
– Как же так? – пробормотал я и попятился от церкви. Первый из огненных шаров влетел в окно, выбив стекла. Внутри раздалось гулкое «пафф», и здание осветилось, будто врубили мощный прожектор. Следом за первым шаром последовал второй и третий, а за ними остальные,
Я стоял поодаль, рядом с бесом, наблюдал за происходящим. Двери выгибались под ударами, экзорцисты пытались выбраться наружу. Но то ли доска была заговоренной, то ли обессиленным людям не хватало сил, но им так и не удалось открыть двери. Затем огонь окончательно пожрал дерево, и стало видно, что в пылающем зеве церковного входа царит один только всепоглощающий жар, что там давно уже никого не осталось в живых.
– Пусть все они отправятся на небеса, – сложив ладошки и изобразив кроткий взгляд, проговорил Кухериал. – В аду нам они не нужны! Хочешь, – предложил он, – можешь пройтись по церкви, посмотреть, как они догорают? Ощущения – самые приятные. Почувствуешь себя хозяином персонального крематория. Ты же у нас и в воде не тонешь, и в огне не горишь.
– Спасибо, что-то не хочется, – отказался я.
– Надеюсь, в твоем голосе не сострадание звучит? – насторожился Кухериал. – Сострадать нужно сострадающим тебе. Сострадающих самим себе необходимо устранять от себя. Из сострадания к себе.
– Не волнуйся, – буркнул я. – Сострадания во мне нет.
В тот же день я взял у Мамона рекордный кредит в тридцать тысяч долларов – их принес важный архидьявол с одним рогом – и нажрался, как свинья. Вввалился в бар на Кантемировской и выжрал целую бутылку водки, залив ее таким количеством нефильтрованного пива, что вечер затерялся в алкогольном небытие. Только помню, как ко мне одна за другой подходили знакомиться какие-то дамочки, а их кавалеры грозились набить мне морду, но, оценив улыбку железных зубов, куда-то исчезали. Потом усталость окончательно ушла, и я танцевал, неутомимо выделывая коленца, падал, поднимался и снова танцевал, заказывал музыку, орал под музыкальный автомат и глотал пиво…
Очнулся я только утром. Открыл один глаз – на белом потолке возник мутный круг света. Мне стало страшно. Я так привык спасаться бегством, что был уверен – стоит остановиться, и немедленно станешь жертвой. Я не мог позволить себе утрату ясности сознания. Правда, я напился в самом начале этой сумасшедшей истории, свихнувшись от видений, – но в пределах конспиративной квартиры, закрыв себя на несколько замков. Да еще потом в поезде с вечным ментом, собираясь его отравить… Та попойка закончилась для меня весьма печально. Я летел из окна, как птица с отбитым охотничьей дробью мозгом.
«Черт побери, – подумал я, – меня могли накрыть в этом заведении экзорцисты». Продираясь через похмельный дурман, я внезапно вспомнил, что экзорцистов больше нет. Мне разом полегчало. А потом опять поплохело, когда я вспомнил, что с ними сделали падшие. С ними и с отцом похищенной девочки.
Я дошел до крайней степени грехопадения. Как там говорит Кухериал: «великий грешник». Что ж, я стал много хуже великого грешника. Чудовище в теле человека.
Я повернул тяжелую голову и обнаружил спящую у меня на плече мерзкую толстуху. На вид ей было лет сорок, не меньше. Со мной, все же, случилось страшное. Но не настолько страшное, насколько я предполагал. Хотя, зная, что посмертное существование есть, иные предпочли бы умереть. Я обвел мутным взглядом комнату с убогим убранством и едва не выпрыгнул из постели, увидев Кухериала.