Вечный огонь страстей
Шрифт:
Индианка бросила на охотника неуверенный взгляд, понимая, что тот не шутит. Она поднялась и подошла к сугробу. Взяла пригоршню снега и стала обтирать бедра, невзирая на холод. Женщина прилично замерзла к тому времени, как он дал ей знак вернуться на место. Сейчас, глядя на луну, Докси чувствовала, что охотник наконец удовлетворен. И словно в завершение, одинокий волк на склоне горы оборвал свой вой.
– Подходящее окончание, – он окинул холодными голубыми глазами гору и стал застегивать штаны. Закончив, посмотрел на индианку и кивнул головой в сторону хижины, – там постель.
Докси обернула одежду вокруг замерзших ног и уже была у дверей, когда охотник крикнул ей в след:
– Чтобы к восходу
Магрудер посмотрел на нее, с тяжелым вздохом достал трубку и устроился у огня, который уже затухал.
– Бог мой, – пробормотал он, разминая табак и набивая им глиняную трубку. – Как я устал от этих случайных шлюх и грязных потаскух, от их зловония и хорошо рассчитанных ласк, без намека на чувство или нежность.
«Интересно, – мрачно размышлял он, – насколько приятно сознавать, что тебе отвечают настоящим теплом и страстью?».
Охотник отрывисто вздохнул и зажег трубку. Он устал, очень устал, пустые, бездарно потраченные годы…
Магрудер стал смотреть на языки пламени в костре, время от времени затягиваясь из трубки.
Мысли унесли его в прошлое. Какое-то воспоминание заставило его улыбнуться.
Даже еще до той зимы, когда воспаление легких унесло всю его семью, он уже тяготился скучной, монотонной жизнью на ферме. Ему исполнилось 17, когда он остался один. Поддавшись внутреннему зову, он взял еду, собрал кое-что из одежды и попрощался с родным очагом в штате Нью-Йорк. Кровь бурлила и пела в его жилах. И он отправился в тогда еще не известные места Пенсильвании.
В своих странствиях наткнулся на маленькую деревушку и, почувствовав себя там как дома, решает остановиться. Его порывистый, диковатый нрав пришелся по душе дружелюбным индейцам и грубым горцам, и они довольно бесцеремонно принялись опекать его. Краснокожие научили ориентироваться в лесу, а белые помогли построить жилье. С помощью топора они соорудили приличный домик, сложили камин и выстелили из сосны пол. В доме было одно, но достаточно большое окно, из которого открывался захватывающий вид на лес и долину. Затем перехватили инициативу жены переселенцев. Они обставили хижину, поделившись своей нехитрой мебелью. Одна отдала ему кровать, другая стол и скамью, а старая бабушка Хоукинс принесла кресло-качалку. У него сохранилось немного щербатой кухонной утвари. Он одолжил еще две жестяные миски и пару оловянных кружек. И так обосновался, приобретя все необходимое, что ему советовали женщины.
И они стали терпеливо ждать, за какой же из их дочек он начнет ухаживать и какую поведет под венец. Из чувства долга Магрудер посетил все дома, проведя там около часа с каждой из простых и глуповато-жеманных дочерей. Пристойное поведение молодых леди действовало ему на нервы. В то время он мечтал об одном: побыстрее избавиться от их присутствия. После шести недель скучных диалогов, которые оживлялись только тогда, когда речь заходила о замужестве, он решил, что с него хватит.
Улыбка тронула плотно сжатые губы Магрудера. Он вовсе не торопился лишать себя свободы ради острой на язычок девицы, которой нужно будет отчитываться за свои действия, объясняя, куда и зачем он ходил. Он ел, когда был голоден, охотился и рыбачил, когда заставляла нужда, отсутствовал столько, сколько хотел: день, два, неделю. Когда заводили разговор о том, как он обходится без женщины, он только усмехался в ответ и менял тему. Мужскую потребность он удовлетворял в деревенской таверне. Магрудер продолжал жить в своей хижине, добывая пропитание охотой и ставя капканы на зверей. Так длилось до его двадцатипятилетия, до тех пор, пока слухи о войне с Англией не превратились в реальность в 1776 году. Когда французские, немецкие и швейцарские волонтеры прибыли на французских судах для поддержки американцев, он отправился на войну добровольцем. Принял участие в
Сначала ему нравилась полная опасностей армейская жизнь. Ему это казалось естественным существованием. Затем наступили годы непрекращающихся сражений, продолжительных ночных переходов и одиноких скитаний в тылу врага, во время которых он получил тяжелое ранение в ногу.
Глаза мужчины наполнились подозрительной влагой, когда он вспомнил 1783 год, год окончания войны и расставания с сослуживцами, ставшими для него братьями. Он отправился в долгий путь домой. Война оставила свои отметины как на теле, так и в душе. Его колючие глаза немного смягчились. В деревушке его тепло встретили и было немало выпито за его благополучное возвращение. Женщины в таверне оспаривали на него свои права. Да, первые дни после возвращения напомнили ему былые времена: охота в лесу, пьянки с дружками, беспутные ночи. Но время шло, и ему труднее давалось прежнее веселье. Подобное разочарование он испытал и от жизни в лесу. В капканы попадалось все меньше зверья. С каждым днем он приносил все меньше дичи. За его семилетнее отсутствие звери ушли в глубь лесов.
Собака подошла к огню и села совсем рядом, словно нуждаясь в тепле человеческого тела. Магрудер машинально погладил ее, вспомнив, как он приобрел собаку.
Несколько дней назад он случайно забрел в таверну. В просторном, прокуренном помещении никого не было, кроме мужчины и пса. Охотник приветственно кивнул, опускаясь рядом на стул и гладя животное. Незнакомец спросил:
– Она нужна тебе?
Магрудер бросил на него взгляд. Тот спрашивал вполне серьезно.
– Не знаю, – ответил он, понимая, что мужчина задал вопрос неспроста, – а почему ты хочешь избавиться от нее, вполне приличная охотничья собака.
– Это так, поэтому я и хочу пристроить ее получше. Я далеко отправляюсь и не хочется себя ничем связывать.
– Куда собираетесь, если не секрет?
Мужчина сплюнул остатки табака в открытую дверь таверны и запил пивом.
– В Кентукки есть нетронутая территория. Говорят, за всю зиму там не встретишь ни души. А это как раз по мне. Здесь становится очень людно.
– Где это, в каком месте? – спросил Магрудер, после того как заказал спиртного.
– Есть такая деревня Скво Холлоу, – ответил незнакомец и повторил вопрос: – берешь собаку?
Животное, словно понимая, что решается его судьба, завиляло хвостом и ткнулось носом в его ладонь. Охотник взвешивал за и против. Эта гора мяса, сидевшая перед ним, вряд ли будет делиться с ней скудной пищей во время долгого пути. Животное быстро ослабеет и не сможет вынести дорогу.
– Как ее зовут? – Магрудер поднял глаза на незнакомца.
Тот, отвечая, пожал огромными плечами:
– Я зову ее Собакой.
– Дам ей кличку Хозер, – подумав, решил он, глядя на животного, уткнувшегося в его руку, – как-нибудь и мы доберемся с тобой до Кентукки, а, Хозер?
Луна медленно совершала свой путь на небе, а угрюмый охотник все сидел и сидел, слушая звуки ночи. Ему, как и индейцам, нравилось дикое одиночество леса. Но бывало, что тишина становилась невыносимой. Часто, когда наступала ночь, он вышагивал под холодным белым светом звезд, чувствуя в себе неизвестные желания.
В его голубых глазах появился язвительный блеск. По счастливой случайности индианка хоть как-то скрасит его жизнь, положит конец ночным шатаниям под луной.
Пламя в костре затухало. Магрудер выбил трубку, поднялся, тщательно вытер о землю подошвы от пепла и случайных искр и вошел в хижину. В темноте едва различил индианку, завернувшуюся в одеяло. Он лег в постель. Матрас, набитый сосновыми ветками, слегка затрещал под ним, Докси пошевелилась во сне.