Вечный попадос IV
Шрифт:
— Вот! — непрошибаемый бездельник с видом мудреца поднимает вверх указательный палец. — Зато если что, я всегда на страже.
— А что, так трудно пришлось? — спрашиваю, имея в виду переговоры с руководством Оси.
Кира отмахивается:
— Не очень. Легион неизбежности атаковал приграничные планеты. Довольно успешно. Поэтому главные оказались на всё согласны, лишь бы это больше не повторилось.
Ну да, как часто и бывает. Для нас — удача. Для кого-то — горе и смерть.
Наверное, Саша с Иваном думают о том же, потому
Но на подходе к бывшей резиденции Бориса Петровича ребята снова оживляются.
— Интересно, что там сейчас происходит, — задумчиво тянет Саша. — Может, вообще его с лица земли стёрли…
— Вряд ли, — Иван успокаивающе похлопывает подругу по плечу. — Скорее, разграбили и растащили дочиста.
Девушка отпихивает его руку подальше от себя.
— Это меня вообще никак не утешает! — заявляет сердито. — У меня там вообще-то куча вещей осталась! Которые мне теперь велики…
Наконец мы оказываемся на знакомой парковке у подножия холма, на котором стоит печально знакомый мне дом. Назвать его своим у меня язык не поворачивается. Хотя по найденным документам он как раз принадлежит мне.
Отдам его Саше, если захочет. Мне такая пышная громадина точно ни к чему.
— Выглядит нормально, — констатирует будущая хозяйка, внимательно оглядывая территорию. Та и впрямь кажется довольно ухоженной. — Ну, кто быстрее по лестнице?!
И бросается вперёд!
Иван бежит следом. За ним, чуть подумав, — Дрейк.
А мы с Кирой остаёмся наедине. Она идёт впереди, я поднимаюсь следом.
— Что ты почувствовал, когда оказался в новом мире? — спрашивает девушка, будто это и впрямь её интересует.
Усмехаюсь:
— Тошноту. Хорошо, что доктор оказался волшебником.
Кира останавливается и поворачивается ко мне.
— Почему ты на меня не злишься? — почти шепчет она. — Ты ведь по моей вине теперь здесь.
Пожимаю плечами:
— А смысл? Тут оказалось не так плохо, как я подумал изначально. Да и в родном мире меня мало что уже держало.
— В родном… — эхом повторяет, отворачиваясь. И продолжает взбираться вверх. — Ты странный, Олег. Я ведь уже пыталась тебя убить. И убью, если мне не понравится твоё поведение.
— Ага, очень страшно, — киваю с умным видом, хоть она на меня сейчас не смотрит. — Только после первого раза к смерти начинаешь относиться как-то… философски что ли.
— Равнодушно, — подсказывает девушка.
Качаю головой:
— Нет. Просто имеешь в виду и такой исход. Ничего особенного.
Больше Кира ничего на спрашивает. Так молча добираемся до входной двери.
— Олежек, — тут же бросается ко мне пожилая женщина. — Как вырос-то, возмужал!
— И тебе здравствовать, Маруся, — обнимаю её в ответ. С нашей последней встречи прошло всего ничего, так что вряд ли я успел так уж сильно измениться. Но спорить на
— И правда невероятно, — то ли в шутку, то ли всерьёз гудит стоящий рядом с Сашей бородач, в котором я узнаю чудо-доктора Валентина. Золотой он человек: и меня откачал, и Саше помог скрывать от БП триаду.
От души пожимаю ему руку. И радуюсь, что сегодня нас тут встречают именно эти люди. Петровичевы мордовороты, видимо, разбежались. Но плакать по ним никто не собирается — я так точно.
— А теперь, хозяева дорогие и гости, — Маруся окидывает взглядом нашу небольшую компанию, — пойдёмте чай пить.
Странное ощущение — возвращаться в дом, из которого совсем недавно сбегал, сверкая пятками. Так и кажется, что откуда-нибудь, как чёрт из табакерки, выпрыгнет БП.
— А Борис Петрович так и не возвращался, — с лёгким налётом неприязни произносит домоправительница. — Смылся за день до того, как всё это светопреставление началось.
Валентин по-доброму усмехается:
— Маруся до сих пор не верит, что Борис Петрович под следствием. Ни в какую отсюда уходить не хотела.
— И не зря, как видишь! — улыбается женщина. — Ребяток-то я дождалась наконец-то. А кто сбежал — туда ему и дорога.
В столовой нас рассаживают по местам. Я впервые вижу здесь столько народу. Не считая званого обеда, на котором меня уговаривали присоединиться к ВладеМиру.
Интересно даже, что стало с этим «великим домом» сейчас. Романовский точно последовал за императором. А вот Анатолий Андреевич, насколько я слышал, идею связать судьбу с Легионом не поддержал. Точнее — где-то отсиделся. И одним из первых предложил поддержку цесаревичу.
Но осадочек всё равно остался. Не просто так эти ребята считались императорскими приближёнными и нос вовсю задирали.
Впрочем, дальше будет видно. Если доживём вообще.
— Я так-то ничего особенного не готовила, — жалуется Маруся, выставляя на стол огромную тарелку с запечённым мясом. «Чаю попить», ага. — Вот предупредили бы вы хотя бы за день…
— Тогда бы вообще из-за стола не вышли, — усмехается Саша, вынося с кухни ещё две наполненные едой тарелки.
Наконец мы рассаживаемся вокруг стола и поднимаем бокалы за светлое небо.
Тост прерывает вдруг подскочившая на месте Маруся, которая смотрит на циферблат наручных часов.
— Ба-а-атюшки, — ахает она, — кого ж там принесло? Уж не злыдень ли вернулся?!
Женщина бросается ко входу. За ней, предложив нам на прощание отдыхать и не волноваться, спешит Валентин.
Мы переглядываемся. Сейчас ни о какой опасности речи вроде бы не идёт. И всё равно упоминание о Петровиче заставляет занервничать. Слишком уж часто мы сегодня его вспоминаем.
Из коридора слышится невнятный бубнёж — а следом в столовую врывается цесаревич Андрей собственной персоной. За ним следуют наши ошарашенные работники и трогательно держащиеся за руки Ломакин с Ларой.