Вечный Путь
Шрифт:
В не протопленном доме было холодно и неуютно. Ледяной ноябрьский ветер дул в разбитое окно и шевелил золу на дощатом полу «салона». Пока Алексей рыскал по дому в поисках листа фанеры, чтобы заколотить окно изнутри, температура упала еще на несколько градусов, и дождь превратился в снежную крупу. Если незадачливые воры по-прежнему шляются где-то снаружи, то к утру они рискуют замерзнуть насмерть.
Закончив с окном, Алексей поднялся по лестнице в мансарду, включил электрообогреватель, накрылся двумя одеялами и уснул на удивление быстро. Бита лежала под рукой на случай если вернутся незваные гости. Скрипучая лестница вовремя предупредит его об опасности, и тогда пусть эти говнюки пеняют на себя. Погружаясь
Судьба Алексея повисла на волоске, как жизнь Кощея на кончике иглы. Но он еще не догадывался, что этот волосок вот-вот оборвется. До роковой аварии на Рязанском шоссе вблизи поселка Октябрьский оставался еще целый день.
Самый долгий день в его жизни…
Когда он понял, что не спит и пустынный берег не грезится ему с перепоя, то начал беспорядочно метаться по дюнам, разыскивая путь обратно. Алексей бежал, не разбирая дороги. Когда выдохся – полз на четвереньках, а потом снова бежал. Пару раз он спотыкался, падал и наконец кувырком скатился в тенистую складку между двумя дюнами. Он был совершенно один в безбрежной вселенной горячего песка с враждебным перламутровым небом над головой. Его охватил гнев, желание уплатить любую цену за возвращение. Он готов заложить душу, лишь бы все стало как прежде.
Алексей зачерпнул пригоршню песка и наблюдал как крошечные частицы кварца алмазными ручейками сыплются между пальцев. Новый мир осязаем, его даже можно попробовать на вкус.
Он сорвался с места и бросился обратно в сторону пляжа. Неожиданная и страшная мысль пронзила его как острога: что если он в панике перепутал направление и теперь забирается все глубже в пустыню, где его ждет неминуемая смерть от перегрева и жажды? Страх преследовал его неотступно, но Алексей все равно бежал, не в силах остановиться. Наконец, воздух наполнился рокотом прибоя. Алексей съехал по склону последней дюны и рухнул без сил в десяти шагах от того места, где белесые щупальца известняка протянулись к самой воде. Камни покрывал слой темно-зеленых водорослей, переплетающихся между собой, словно волосы русалки.
– Твою мать! Ведь это все настоящее! – голос прозвучал как одинокий призыв о помощи, которому суждено навеки остаться без ответа.
Алексей долго сидел на дюне, погруженный в апатию. Он тосковал по родному миру. В России 1993 года хватало чернухи, но там он был дома, а здесь – нет. Там у него было хоть что-то, а здесь – ничего. Он вспоминал свою жену Юлю и гадал, как могла бы выглядеть их маленькая дочь. Родилась ли она в тот день, когда он попал в аварию? Все ли прошло благополучно? Ему удалось в полной мере проникнуться свой виной, и чувство раскаяния становилось острее с каждым часом.
В прошлом Алексей наделал немало ошибок, причинял боль тем, кого следовало беречь. Отстранялся от простых житейских мелочей ради пребывания в иллюзорном мире фантазий. Маскировал истинные чувства под личиной равнодушия и желчного цинизма. Он никогда не придавал этому значения, годами вживался в роль отверженного гения. Считал, что жизнь обошлась с ним несправедливо, и это дает ему право мучить других. Алексей прятал свою любовь от близких, как законченный эгоист, и теперь уже слишком поздно что-то менять. Теперь его проглотила какая-то неведомая сингулярность, прожевала и выплюнула словно обглоданную кость в мусорную корзину космоса. Чужая земля, чужое море, чужая пустыня, взбирающаяся к небесам. И у него нет ни оружия, ни пищи, ни желания жить…
Короткий закат сменился зеленоватыми сумерками. Из пустыни потянуло прохладой… а потом из-за кромки мира выкатился багрово-фиолетовый
Вглядываться в небо было все равно что стоять на краю обрыва. Черная бездна вызывала оторопь и приступы головокружительной дурноты. Алексею не удалось обнаружить ни одного знакомого созвездия. Зато он насчитал пять отдельных колец, таких же широких как кольца Сатурна. В этом мире было свое величие, своя бескомпромиссная эстетика. Своя красота. Этот мир мог существовать в одной из его любимых книг. С тех пор как Алексей открыл для себя фантастические миры, он в тайне мечтал сбежать туда от опостылевших серых будней. И вот его невозможные мечты стали реальностью. Он ступил за грань сущего, но за порогом оказалась лишь пустота.
На следующее утро Алексея ждало еще более впечатляющее зрелище: восход двойной звезды. Первым над океанскими водами всплыл раскаленный бело-голубой диск в радужном ореоле интерференции. Второе светило, совсем крошечное, пристроилось сбоку как бедный родственник. Большую часть дня красный карлик скрывался за тушей партнера, но становился отчетливо виден ранним утром и поздним вечером. Он почти не давал собственного света, хоть и горел в несколько раз ярче любой звезды. Пара небесных танцоров кружились в бесконечном вальсе вокруг общего центра масс, сближаясь и расходясь снова и снова на протяжении миллиардов лет.
Тут была атмосфера, насыщенная кислородом, и сила тяжести по ощущениям, не отличалась от земной. Сутки длились около тридцати шести часов. Темное и светлое время делились примерно поровну. Ночью в небесах зажигались колеблющиеся вихри света, что-то вроде северного сияния, когда жесткое космическое излучение отражалось магнитным полем. Пресная вода вытекала из глубин через трещины в меловых плитах. И здесь процветала органическая жизнь.
По всему пляжу копошились морские существа, выброшенные на берег волнами, но они никогда не добирались до верхней границы прилива. Большие черные каракатицы разгрызали раковины и поедали водянистую плоть моллюсков. В илистых ямах гнездились пятнистые твари, отдаленно похожие на мурен. Зеленые крабы волочили по песку свои плоские бородавчатые тела. Некоторые достигали в длину полутора метров, и их клешни запросто могли перекусить ногу Алексея пополам. В небе кружили сотни птиц. Они на лету выхватывали из воды рыбу и несли куда-то вдоль побережья.
Иногда из глубин выползали крупные существа землисто-бурого цвета. Издали они походили на сивучей или моржей, но при ближайшем знакомстве выяснилось, что передняя часть их жирных продолговатых тел оканчивается не головой, а уродливым красным наростом, вызывающим похабные ассоциации с задницей бабуина. По бокам пучились два незрячих глаза, наполненные белесой мутью. Ласты и хвостовой плавник наверняка делали этих существ заправскими пловцами. На суше они становились медлительными и сонными. Но только на первый взгляд.
Однажды вечером Алексей наблюдал за «головозадым» с дюны. Чудище лежало на песке, расслабленное и безучастное ко всему окружающему. Каждые две-три секунды его брюхо подрагивало, и звучал короткий вибрирующий стрекот, словно по доске для стирки белья провели бамбуковой палкой.
На крабов и другую ползающую живность существо не обращало внимания. Но вот на песок слетела большая птица похожая на альбатроса. Уродливый нарост распахнулся четырьмя мясистыми лепестками. Изнутри выхлестнуло длинное розовое жало, что-то вроде ловчего языка хамелеона. Птица пару раз дернулась и замерла, разбросав в стороны крылья. Хищник подполз к неподвижной добыче, и его утроба изрыгнула ворох нитевидных отростков, напоминающих клубок печеночных червей. «Головозадый» не рвал и не терзал свою жертву – он медленно высасывал ее.