Вечный Путь
Шрифт:
Он успокаивается. Ему хорошо…
Теперь Алексей брел по пляжу, тупо уставившись себе под ноги. На нем потертые синие джинсы, серая фланелевая рубашка и спортивные туфли на мягкой подошве – та самая одежда, в которой он попал в аварию. Куртку и свитер он давно выкинул, рубашку старался не снимать, чтобы уберечь кожу от солнечных ожогов, а футболку смачивал в воде и повязывал на голову. Но насколько эти факты правдивы? Можно ли им доверять? Кто скажет, жив он или мертв, и если все-таки жив, то, почему здесь, а не там? Реальный мир сложился в точку и потух. Воспоминания о нем тоже
Он очнулся без единой царапины на берегу океана. С этого момента начался кошмар, который едва не свел его с ума.
Алексей отвез жену в больницу десятого ноября 1993 года, в два часа дня. Он просидел в приемной до пяти, а потом вышел дежурный по отделению и объявил, что положение Юли стабилизировалось и в течение суток она должна благополучно родить. Алексей не доверял заверениям врача – неряшливого человека лет тридцати пяти, с длинными, непромытыми патлами и комком жевательной резинки, прилипшей к оттопыренной верхней губе.
Юля упала в обморок посреди комнаты, когда они собирались посмотреть очередную серию нашумевшего бразильского телешоу. Юля обожала костюмированные мелодрамы. У Алексея они вызывали желудочные колики. Он взял в редакции несколько дней за свой счет, чтобы присматривать за женой. Беременность проходила сложно, и Юля переносила ребенка на неделю дольше положенного срока.
– Обычное дело, – сообщил врач, продолжая мусолить во рту розовый шарик «Бубль-гума». – С беременными часто случаются обмороки. Если не верите мне, почитайте медицинскую литературу. Понижается давление, токсины выбрасываются в кровь… ну и все такое. Я бы на вашем месте не волновался.
– Это может повредить ей или ребенку?
Скучающий взгляд медика блуждал вдоль облупленной стены коридора. Алексею подумалось, что этот человек с таким же флегматичным, немного туповатым выражением лица мог бы пережевывать собственный палец, засунув его между зубами вместо жевательной резинки. В голову закралось нехорошее подозрение: что если добрый доктор Айболит подсел на седативные препараты? По-тихому закидывается «колесами» в ординаторской, а потом сует в рот жвачку и идет лечить несчастных зверюшек. Алексей поспешил отогнать эту мысль. Уж очень она ему не понравилась.
– За роженицей будут следить круглосуточно, – пробубнил врач голосом телефонного автоответчика. – Мой вам совет: езжайте домой и расслабьтесь. В регистратуре есть ваши контакты. Вам позвонят, как только вы станете отцом.
Алексей с трудом подавил желание схватить доктора за грудки и хорошенько встряхнуть. Вместо этого он произнес несколько дежурных фраз и вышел из больницы. На площадке перед зданием его охватил приступ паники. Глаза стали огромными, они не умещались в орбитах. Все в его жизни было не так, все держалось на честном слове, и теперь истлевшие нити рвались одна за другой.
Он бросился бегом по направлению к главным воротам. Редкие посетители и больные провожали его недовольными взглядами.
Алексей вернулся в свою квартиру на Мартеновской и включил телевизор. Когда программы закончатся по всем каналам, он возьмет с полки одну из книг и будет читать, пока глаза не начнут закрываться сами собой. А утром запрыгнет в машину и поедет обратно в больницу. Но вышло иначе. Спустя час позвонил сосед по даче и сказал, что видел свет в окне дома Гранецких.
Усадьба
Мать Алексея и Стаса скончалась от коронарного тромбоза, пропалывая грядки с морковью. Тело Людмилы Гранецкой несколько часов пролежало под июльским солнцем, пока его случайно не обнаружил почтальон. Это случилось пять лет назад, когда Алексей готовился к защите диплома. После смерти жены у отца резко ухудшилось зрение, и он больше никогда не садился за руль. Так Алексей получил в свое распоряжение небольшое загородное поместье и почти новый модный автомобиль.
Их отношения с отцом развивались сложно. Матвей даже по прошествии многих лет продолжал считать себя уязвленным – ведь оба его сына проявили абсолютное безразличие к точным наукам. Вместо того чтобы изучать финансы и кредит, братья занимались бесполезной ерундой и, по его глубокому убеждению, тратили свою жизнь попусту. Младший выучился на филолога и стал журналистом, старший вообще отказался получать высшее образование. Алексей обзавелся «корочкой», женился и имел постоянную работу. Эти достижения в глазах Матвея Гранецкого ставили его на ступеньку выше сантехника или водопроводчика. Станислава отец помножил на ноль и звал не иначе как «бичом» или «бродягой».
Стас относился к причудам отца со свойственной ему беззаботностью. Он был вольной птицей, работал на колымских приисках и на нефтяных платформах в Каспийском море. Когда два года назад он погиб во время производственной аварии, Алексей испытал грусть, но это чувство выглядело каким-то запоздалым. Стас уже давно воспринимался всеми родственниками как отрезанный ломоть. Формально оставаясь частью семьи, он превратился в шумного незнакомца, который приезжал пару раз в год, чтобы взбаламутить тихую заводь, а потом мчался навстречу очередной авантюре.
Слова соседа звучали словно из бочки:
– Милиция без серьезного криминала не почешется, ну вы же знаете. Поздняя осень – золотая пора для дачных воришек. А бездомные могут не только вынести все ценное, но и устроить пожар.
Заставить себя оторвать зад от дивана стоило немалых трудов. Алексей использовал весь доступный ему арсенал нецензурной лексики, достал из комода бейсбольную биту, сунул в карман ключи от машины, сигареты, зажигалку и раскладной нож, потом накинул ветровку и вышел под дождь.
Было уже далеко за полночь, когда он добрался до места. Во всем поселке не светилось ни одного огонька. Из тьмы над головой сеяла холодная морось. Одно из окон на первом этаже оказалось разбито. Посреди общей комнаты, которую Юля называла «салоном», чернела аккуратная кучка золы. Воры испортили краску на полу, но не успели ничем поживиться. То ли плохо искали, то ли бдительный сосед их спугнул. Проверка помещений и обход участка заняли еще минут сорок. Возвращаться в Москву за четыре часа до рассвета не имело смысла, и Алексей остался ночевать на даче.