Вечный слушатель

Витковский Евгений

Грохот в пространстве - и горестен, и несмолкаем,

В затхлом пространстве - и ночь заплывает в зрачки.

Время смещается, гаснут огней вереницы,

Темень и тишь полновластно вступают в права.

Мы исчезаем; стираются, гибнут границы,

И, удивленно горя, облетает листва. ИЗ ПОЭТОВ АВСТРИИ

РАЙНЕР МАРИЯ РИЛЬКЕ

(1875-1926)

БЛАГОВЕЩЕНИЕ

Слова ангела

Ты к Господу не ближе нас,

Он ото всех далек.

Но

лишь тебя в чудесный час

благословляет Бог:

ведь так ни у одной из жен

не светятся персты.

Я - день, я - влагой напоен,

но древо только ты.

Я утомлен, путь долог мой,

прости, не я сказал,

что Тот, кто в ризе золотой,

как солнце, восседал,

послал тебе, мечтающей,

виденье с высоты:

смотри: я - возвещавший,

но древо только ты.

Развернуты мои крыла

над кровлею жилья:

так одинока не была

ты никогда - ведь я

чуть виден в комнате твоей,

мои слова просты:

я - дуновенье меж ветвей,

но древо только ты.

Все ангелы в волнении

летят по небесам;

великое смятение

и ликованье там.

Быть может, скорбь средь суеты

в судьбу твою войдет,

для этого созрела ты,

и ты несешь свой плод.

Ты вход, великий и святой,

твой день определен.

Мой голос, будто шум лесной,

в тебе исчез, окончив твой

тысяча первый сон.

Иду. Так упоителен

напев твоей мечты.

Бог ждет; Он ослепителен...

Но древо только ты.

ТРИ ВОЛХВА

Легенда

В краю, где ветер и песок,

Господь явился нам;

так жатвы наступает срок

налившимся хлебам,

и чудо было: там

велел идти в дорогу Бог

звезде и трем волхвам.

И с трех сторон в пути сойдясь,

на небо посмотрев,

так с трех сторон пошли, смирясь,

и справа князь, и слева князь

в далекий тихий хлев.

Но что с дарами их влекло

в убогий Вифлеем?

Сияло всадника чело,

и было бархатным седло,

и драгоценным - шлем.

Был правый, словно фараон,

богат, и левый был

озолочен, осеребрен,

и блеск, и звон

со всех сторон,

и возжигал куренья он

в сосуде, что под небосклон

душистый дым струил.

С улыбкой вещая звезда

вела вперед князей

и, над Марией встав, тогда

сказала тайно ей:

Смотри, вот всадники пришли,

которых я вела,

цари языческой земли

их ноша тяжела,

из тьмы дары они несли,

но

ты не бойся зла.

У них двенадцать дочерей

и только сына нет,

одна молитва у царей:

для тронов их, для их очей

твой Сын - надежды свет.

Но верь и жди других дорог,

твой Сын в язычниках княжить

не будет, знает Бог.

Запомни, путь далек.

Цари пришли тебе служить,

меж тем их царства, может быть,

лежат у чьих-то ног.

От бычьих морд идет тепло,

и царь в хлеву согрет,

но власти время истекло,

и крова больше нет.

Улыбкой кроткой озари

заблудших пришлецов,

пусть взглянут на дитя цари,

сними с него покров.

Смотри, у входа грудами

лежат, ясней слезы,

рубины с изумрудами

и капли бирюзы.

ЦАРИ

I

То были дни, когда в огне и дыме

сходились горы; водами живыми

река гремела, в берега бия,

два странника призвали Божье имя,

и, хворость одолевши, перед ними

встал богатырь из Мурома, Илья.

Состарились родители, дотоле

от пней и камня расчищая луг,

но взрослый сын воспрянул, вышел в поле

и в борозду вогнал тяжелый плуг.

Он вырывал деревья, что грознее

бойцов стояли твердо сотни лет,

и тяжесть поднимал, смеясь над нею,

и корни извивались, точно змеи,

впервые видящие свет.

Испив росы, отцовская кобыла

по-богатырски сделалась крепка

и звонким ржаньем словно говорила,

что радуется мощи седока,

постигли оба: сказочная сила

зовет их, и дорога нелегка.

И скачут... может быть, тысячелетье.

Кто время сосчитать хоть раз сумел

(а сколько лет он сиднем просидел?),

где колдовство - не различить на свете.

Природой меры миру не дано,

тысячелетьям нет числа...

Пойдут вперед те, кто дремал давно

в краю, где сумерки и мгла.

II

Еще повсюду стерегли драконы

волшебные леса, дыша огнем,

но дети подрастали день за днем,

но шли, благословившись у иконы,

мужи на битву с хищных Соловьем

Разбойником, как волчья стая, злобным,

который свил на девяти дубах

гнездо, и воплем жутким и утробным

и светопреставлению подобным

ночь напролет в округе сеял страх;

весенний мрак, неведомое чудо

немыслимей, ужаснее всего;

ничто не угрожает ниоткуда,

но все вокруг - обман и колдовство,