Вечный Жид
Шрифт:
Три товарища вышли на Рождественку, свернули налево, затем за «Детским Миром» направо и двинулись вниз, мимо Большого театра, Охотным рядом к «Националю». Уже после Театральной площади начались кордоны, поначалу несерьезные, от которых Магомет, он предводительствовал в боевой тройке, отмахивался красной к о р о ч к о й. Пророк небрежно высовывал её до половины нагрудного кармана модной джинсовой куртки-телогрейки, и, кивнув слегка в сторону Христа и сочинителя, цедил сквозь зубы:
— Эти со мной…
Но уже на углу Тверской улицы, перед
Мужик в кожане, стоявший рядом с милицейским полковником, требовательно протянул руку и, раскрыв красную к о р о ч к у Магомета, внимательно изучал фотографию, сличал с лицом стоявшего перед ним пророка.
— Хорошо, — сказал к о ж а н. — Вы можете пройти, майор.
Тут взор его вопросительно обратился к Иисусу Христу и Станиславу Гагарину, которые пытались напустить на себя беспечный вид и даже силились улыбнуться тем, кто закрывал собою ведущие вниз ступени подземного перехода. Они ясно представляли себе, что последует за приказом открыть спортивные сумки, когда омоновцы увидят их содержимое.
Магомет ловко выхватил из другого кармана вчетверо сложенный листок и протянул его тому, кто проверял у мнимого майора документы.
— Мои люди, понимаешь, — небрежно обронил он. — Особое предписание…
— Слыхал-слыхал, — осклабился человек в кожане, мельком взглянув на листок, повернулся к полковнику, подмигнул ему, будто соучастнику — Я тебе говорил, Евгений Пахомыч…
Милицейский полковник понимающе кивнул и приложил руку к папахе.
— Ни пуха, ни пера, коллеги, — напутственно и участливо сказал он.
На другой стороне патрулей и кордонов не было, и пророки с писателем беспрепятственно подошли к входу в знаменитую гостиницу «Националь».
Из Соборного послания Святого апостола Иуды:
«А сии злословят то, чего не знают; что же по природе, как бессловесные животные, знают, тем растлевают себя.
Горе им, потому что идут путем Каиновым, предаются обольщению мзды, как Валаам, и в упорстве погибают, как Корей».
«Это — ропотники, ничем не довольные, поступающие по своим похотям нечестно и беззаконно; уста их произносят надутые с л о в а; они оказывают лицеприятие для корысти».
…Невооруженным взглядом Первый рассмотрел, что людей у могилы Неизвестного солдата становится больше. Вот подошёл от Боровицких ворот военный оркестр, подъехали три черных бронированных з и л а и пяток таких же по масти м е р с е д е с о в. Холуи в штатской одежде опрометью вылетали с передних сидений и с готовностью распахивали, демократически сгибаясь в поклоне, задние дверцы лимузинов, из которых являлись на Манежной площади вожди
Первый снова взялся за винтовку и припал к оптическому прицелу. Патрон он уже дослал в патронник, и теперь достаточно было нажать на спусковой крючок пять раз подряд, и все пять разрывных пуль в мгновение ока поразят того и тех, в кого их выцелит вальяжно лежащий на скромном тюфячке убийца.
В перекрытие прицела вплыла обширная физиономия Юрия Михайловича Лужкова, м о р ж о в о г о мэра столицы.
Первый хмыкнул и потрогал пальцем спусковой крючок.
«Не моя добыча, — усмехнулся террорист и провел сверху вниз и снизу вверх указательным пальцем, едва касаясь спускового крючка. — Живи пока…»
Он чуть двинул стволом и рассмотрел в окуляре усатого в и ц а к а Руцкого.
«Герой, — насмешливо подумал Первый о бывшем летчике и всероссийском фермере сегодня. — Знал бы ты, к т о сейчас на тебя смотрит… В штаны бы не наложил? Впрочем, моя музыка не под твою песню…»
В голову пришла идея: а не уложить ли ему пятерых вместо одного? В собственном искусстве стрелять Первый не сомневался. Пять лёгких, н е ж н ы х касаний — и пять н а д е ж н ы х трупов лягут на гранитные плиты подле знаменитой могилы.
«Вот будет переполох…»
Эта мысль развеселила его, и убийца даже засмеялся тихонько. Но потом решил, что хулиганить не имеет смысла, он всегда отличался дисциплинированным характером, и шефы лучше знают, когда предписывают к о к н у т ь только одного.
«Одного так одного», — согласился Первый и принялся переводить ствол с прицелом, тщательно всматриваясь в деятелей, приготовившихся к церемонии возложения венков, и выискивая среди них того самого.
В «Националь» их не пустили.
— Не в масть, — сказал им молодой пижон, стоявший рядом со здоровенным швейцаром. Поодаль маячили двое крепких парнишек, просторные пиджаки которых оттопыривались в левой части груди.
— Не пляшет ваша к с и в а, майор, — развязным, приблатненным тоном продолжил запретительную фразу хрен, который находился рядом со швейцаром. — Иметь необходимо дополнительный мандат, вкладыш специальный. Андестенд?
Он подозрительно п р о с в е т и л глазами Иисуса Христа и Станислава Гагарина.
— А для ваших корешей, тем паче…
— Спецвкладыш так спецвкладыш, — весело согласился Магомет, сдвигая сумку с плеча на грудь, затем он снял сумку, и расстегнул замок-молнию. — Засунул подальше, понимаешь…
Мгновенно выхватив к а л а ш н и к, пророк швырнул пустую сумку фраеру в лицо, резко ударил швейцара автоматом в живот, и короткой очередью заставил двух других агентов броситься на пол.
— Вперед! — крикнул Магомет, врываясь в роскошный вестибюль отеля и наводя шороху и суматохи среди немногих здесь людей, — по-видимому, высоких иностранцев и агентов безопасности — тем, что короткими очередями крушил вдребезги зеркальные стены и стеклянные витрины.