Вечный. Тетралогия
Шрифт:
Показав их собеседнику, он взял молоток и двумя ударами превратил их в пыль. Мужчина ухмыльнулся:
— Приятно иметь дело с профессионалом. Закрыв дверь за гостем, Корн облегченно перевел дух и нервно провел рукой по карману, в котором лежали его новые документы. Мужчина ошибался — самостоятельно он проделал такую операцию впервые. Однако сейчас все было позади. Корн торопливо переоделся в новый костюм, в последний раз окинул взглядом комнату и быстро вышел за дверь. Через полчаса он уже сидел на заднем диванчике кеб-глидера и смотрел на удалявшуюся вниз россыпь огней. Салем остался позади. Впереди был Нью-Амстердам, а за ним… Корн достал платок и вытер лоб. Самая легкая часть его плана, который он обдумывал долгими часами, сначала лежа на ворохе тряпья в Первой штольне Рудоноя, а потом коротая время в одиночестве на яхте, была позади. Но до конца было еще очень далеко.
Варанга встретила Корна
И вот он стоял на пыльных плитах космопорта Варанги. Достаточно было посмотреть вокруг, чтобы понять — на Варанге не все ладно. Ветер гонял по огромным плитам такие тучи мусора, коробок и пыли, что сразу становилось ясно — этим полем не пользовались уже давно. Корн огляделся по сторонам, вздохнул и направился к зданию космопорта.
Внутри никого не было. Он постоял в пустынном зале, посмотрел на покосившуюся стойку таможенного контроля и раздумал выходить через центральную дверь.
Через дырку в ограде космопорта он выбрался в грязный переулок-тупик, где, однако, уже были некоторые признаки жизни. Например, на окованной мощными железными листами двери, увенчанной обшарпанной вывеской «Ломбард», трепыхался клочок бумаги с лаконичной надписью: «Буду к пяти». В остальном переулок был тих и пустынен. Все это было очень странно, но у Корна совершенно не было ни времени, ни желания разбираться, что да как. Надо было поскорее разобраться в себе самом. Он вздохнул и двинулся в ту сторону, где переулок вливался в улицу.
Искать себя Корн решил с ночлежки мамаши Джонс. За пределами стандартного административно-делового района — более или менее точной копии того, что возводит любая компания, получившая подряд на строительство космопорта, Варанга представляла собой беспорядочное скопище разнокалиберных построек из камня, металла, дерева, пластика и смеси всех этих материалов. Это были по большей части ветхие сооружения, подремонтированные и подлатанные кое-как. На металлической стенах здесь вполне можно было увидеть заплату из пластика, а проем двери каменного дома мог быть забит досками. Корн не был знатоком Варанги и довольно смутно представлял, в какой части города находится тот заброшенный склад, в подвале которого располагалась ночлежка мамаши Джонс. Однако времени у него было предостаточно, а Варанга была городком относительно небольшим. Не мудрствуя лукаво, он взобрался на пожарную каланчу, также носившую следы запустения, и не торопясь осмотрел городок сверху. Через час, детально припомнив состояние здания, в котором располагалась ночлежка, и сравнив с тем, что открылось его взору, он спустился вниз с решением начать поиски с восточного конца. Потому что именно там находился самый старый массив складских зданий. К тому же и окраска зданий вроде была такая же — она ему запомнилась в тот день, когда в первый и последний раз он вышел из ночлежки, чтобы в конечном счете очутиться в штольнях Рудоноя. Корн улыбнулся промелькнувшим в голове воспоминаниям, вышел на перекресток, огляделся вокруг, определяя направление, и неторопливо зашагал по узкой, кривой улице, загребая пыль крепкими сапогами.
После часа бесплодных блужданий между полуразрушенными зданиями старых складов он, свернув за угол, уткнулся в дверь, за которой и было когда-то помещение, где его «продали» полицай-премьеру. Корн остановился, глядя на дверь и раздумывая, войти или нет, потом решил, что от этого вряд ли будет какой толк. Во-первых, вполне возможно, что тот полицай-премьер уже давно исчез, вышел на пенсию, получил нож под ребро в портовой драке или у него просто выходной. Во-вторых, даже если он окажется на месте, то вряд ли признает в нем полуживой труп, который сунул когда-то в партию «мороженого мяса» для Рудоноя. В-третьих, даже если он его и узнает, то уж ни за что не сознается, что когда-то лично одобрил превращение свободного человека в «мороженое мясо» и сделал такое наверняка не впервые. И уж конечно же не станет помогать тому, кто может выдвинуть против него подобные обвинения. А предпринимать какие-то серьезные усилия, для того чтобы разобраться с этими тварями, промышляющими торговлей людьми, у Корна не было ни времени, ни желания. Во всяком случае пока.
Как бы то ни было, контора полицай-премьера оказалась хорошим ориентиром, и вскоре Корн стоял перед дверью, которую он видел с внутренней стороны много дней подряд, а с улицы — всего один раз. К его разочарованию, дверь была
Корн посмотрел по сторонам — кого бы расспросить о том, что здесь произошло, — но переулок был безлюден. Он шагнул к двери и, ухватив за доску, рванул на себя. Подгнившее дерево поддалось с охотой, и спустя минуту Корн пинком распахнул дверь и шагнул вперед. Когда глаза привыкли к темноте, он обвел взглядом знакомые стены и мрачно сжал губы. Обитатели ночлежки мамаши Джонс покинули это помещение не по своей воле. Внутри царил настоящий хаос, знаменитый котел мамаши Джонс валялся в углу как никому не нужный кусок металла. Корн немного побродил по ночлежке, которая казалась ему теперь совсем маленькой. Ему вспомнилось, каких трудов ему стоило добраться до закутка мамаши Джонс или до погнутого таза в дальнем углу у пролома в стене, служившего ночным, а для таких убогих, как он тогда, и дневным туалетом, потом подошел к двери, на мгновение остановился, еще раз окинув взглядом свое не столь уж давнее прошлое, будто прощаясь с ним, и вышел наружу. Удалившись от бывшей ночлежки ярдов на двести и сворачивая за угол, он заметил нищего, сидевшего с многострадально-терпеливым видом. Корн мельком взглянул на него и, не замедляя шага, бросил в помятую шапку мелкий разменный жетон. И тут ему пришло в голову, что это был первый нищий, которого он встретил за те полтора часа, что бродит по городу. Да и вообще Варанга выглядела намного безлюднее, чем сохранилась в его воспоминании о единственной прогулке по ее улицам. Хотя, возможно, тогда был просто базарный день. Нет, признаки запустения очевидны. Корн остановился и повернул назад. Нищий, до того угрюмо сидевший под стеной и отреагировавший на падение жетона в шляпу лишь непроизвольным движением пальцев и неясным бормотанием, мгновенно оживился и с опаской уставился на внезапно возникшего перед ним человека. Корн наклонился к нищему и, вертя в пальцах золотой соверен, произнес:
— Мне нужно кое-что узнать. Ты можешь мне помочь? Нищий, впившийся взглядом в блестящий желтый кругляшок, вздрогнул, услышав вопрос, и испуганно зыркнул по сторонам. Убедившись, что в переулке никого нет, он успокоился:
— Я готов, господин. Только что может знать простой портовый нищий? Корн усмехнулся:
— О, да очень многое. Уж мне-то можешь этого не объяснять. — Он пошевелил пальцами, чтобы солнечный луч заиграл на поверхности монеты, уронил ее на землю и, слегка двинув сапогом, вдавил в пыль. — В соседнем переулке когда-то была ночлежка мамаши Джонс. Не знаешь, куда она исчезла?
Нищий, все это время не отрывавший взгляда от тускло блестевшего кружочка у обреза Корновой подошвы, вдруг побледнел и замотал головой:
— Я не знаю, господин, клянусь мадонной, не… Он осекся, заметив, как Корн не торопясь достает еще два соверена и роняет рядом с первым. Корн пристально посмотрел на нищего, лоб которого покрылся мелкими бисеринками пота, потом МЕДЛЕННО наклонился, всем своим видом показывая, что немыслимое богатство, которое этот попрошайка не смог бы скопить и за год, даже если бы откладывал все выклянченные деньги до последнего медяка и разменного жетона, не тратя ни полушки на еду и ночлег, вот-вот покинет пыльную мостовую и вернется на прежнее место в его кармане. И нищий не выдержал. Он подался всем телом вперед и схватил монеты. Корн наступил сапогом на сжатый кулак. Нищий с отчаянием посмотрел снизу вверх и пробормотал:
— Всех загребли в «морозильные камеры».
— Кто? — быстро спросил Корн. Нищий снова метнулся из стороны в сторону испуганными глазами и быстро заговорил:
— Люди барона. Он подгреб под себя всю торговлю людьми в Варанге. Позапрошлой весной пришел большой заказ на «мороженое мясо» для орбитальных фабрик по производству каронита, и барон выгреб всех подчистую. Только Одноглазый Итугар сумел откупиться. Но и у него хватило денег только на половину своих жильцов. — Нищий вдруг вздрогнул и перешел на свистящий шепот: — Простите, господин, но больше я вам ничего рассказать не могу, сюда идут.
Корн убрал ногу и, уже разгибаясь, спросил сквозь зубы, заранее зная ответ:
— Кто такой этот барон?
Нищий дернулся и, с отчаянием посмотрев куда-то за спину Корна, чуть слышно прошептал:
— Его отец владел землями недалеко отсюда, их родовое имя — Юкскули.
При звуках этого имени Корн, сам не понимая почему, гневно стиснул зубы. И удивленно тряхнул головой. Это имя ему ни о чем не говорило. Во всяком случае, ему сегодняшнему. Однако его подсознание откуда-то знало этого барона Юкскуля. И, как видно, имело массу причин его не любить. Как бы там ни было, он впервые отреагировал столь остро на вроде бы совершенно незнакомое имя. Тут нищий шевельнул рукой, придавленной сапогом Корна, и он, опомнившись, спешно убрал ногу. Нищий громким голосом зачастил: