Ведётся следствие
Шрифт:
— Вот ваше купе, дорогая Каролина, — произнес седой мужчина. — Искренне надеюсь увидеть вас за ужином во всём блеске.
— Приложу к этому все возможные усилия, — ответила молодая дама, и тяжелая дверь купе отрезала ее от спутников.
— Сюда, уважаемые, — снова поклонился невесть откуда взявшийся проводник. — Прошу…
— Дэвид, зайдите сперва ко мне, — сказал пожилой предводитель этой странной компании. — Или вас тяготит моё общество?
— Никоим образом, господин Бессмертных, — улыбнулся в ответ юноша в тесном воротничке. — Вы ведь грозили за время
— Пол?.. — повернулся мужчина к спутнику с черным дипломатом, но за ним уже закрылась дверь. — Хм… хорошо, что у него нет соседа. В путешествии первом классом есть неоспоримые преимущества…
— А что такое? — живо заинтересовался Дэвид, проходя в купе.
— Видите ли, друг мой, — сказал Бессмертных, — Пол никогда не расстается со своим чемоданчиком…
— Это я заметил, — невежливо перебил юноша.
— В прямом смысле слова, — продолжил пожилой мужчина, не обращая внимания на бестактность. — Кроме того, он предпринимает все возможные меры для предотвращения возможного покушения на него. Особенно если едет с незнакомым человеком.
— О!.. — сказал Дэвид впечатлено и примолк.
— Самая малая неприятность, — произнёс Бессмертных, снимая пальто и аккуратно вешая его на крючок, — которая может грозить спутнику нашего уважаемого Пола — так это невозможность открыть на ночь окно. Впрочем, ночи нынче прохладные, а в поезде превосходная вентиляция, поэтому, полагаю, такое можно было бы пережить. А вот капканы у двери — я выражаюсь фигурально, Дэвид, не смотрите на меня так; Пол давно перерос такие банальные приёмы, — это уже намного… гхм…
— Понимаю, — кивнул юноша и хотел что-то спросить, но в это мгновение паровоз дал свисток, да такой, что заложило уши.
Под полом что-то содрогнулось, зарокотало — Большой Королевский экспресс отправился в путь. Вот разве что некоторые пассажиры на сей раз немного отличались от обычной публики, путешествовавшей этим гигантом (ширина колеи составляла четыре ярда с небольшим).
Перрон начал медленно удаляться — пропали позади провожающие, машущие разноцветными платками и шарфами, потом привокзальные постройки…
— Что ж, — сказал Бессмертных, посмотрев на юношу. — Чтобы не терять времени попусту — а до ужина времени еще немало, — давайте-ка, Дэвид, займемся делом. Перечислите мне, что вы успели проштудировать из рекомендованной мною литературы?..
Дэвид вздохнул и передал начальнику список с отмеченными галочками пунктами.
— Прекрасно! — обрадовался тот. — Надеюсь, вы действительно штудировали эти труды, а не пролистали их на досуге? Впрочем, о чем это я, откуда у вас досуг… Ну-с, приступим!
Юноша сделал глубокий вдох и спешно мобилизовал все мыслительные способности. Они должны были ему очень пригодиться, равно как и натренированная память. Что делать, большими талантами стажёр Дэвид Дубовны не обладал, зато был упрям и очень настойчив. Это упорство в поисках истины и приметил как-то генеральный следователь прокуратуры по особо важным делам, сам легендарный Руперт Бессмертных… и за это Дэвиду
— Итак, Малой, до ужина — отставить политес, — ожидаемо сказал следователь. — Ситуация такова… — он вчерне обрисовал её. — Начинай, я слушаю.
И Дэвид начал…
В вагоне второго класса тем временем невысокий лысоватый человечек, поименованный доктором, педантично раскладывал одежду. Его клетчатый саквояж аккуратно пристроился в ногах полки. Соседа всё не было, и доктор позволил себе негромко замурлыкать под нос мало кому известную мелодию…
В купе напротив еще двое мужчин тоже обустраивались, только более замысловатым образом. Один, долговязый и сухощавый, с лицом отъявленного поэта-неудачника, старательно простукивал стены, внимательно вслушиваясь большими оттопыренными ушами, но, похоже, не находил никаких каверз. Второй, маленький, совершенно лысый, со шрамом на физиономии, имел вид отпетого уголовника. Этот проверял, как открывается окно, сохраняя на лице чрезвычайно угрюмое выражение.
— Вот смотрю я на тебя, Берт, — сказал долговязый, закончив со своим странным занятием и присев на полку, — и, поверишь ли, так и тянет документы у тебя проверить!
— Удивил, — буркнул маленький. — У меня всякое утро такое желание возникает, как только в зеркало взгляну… Нашел чего?
— Ровным счетом ничего, — пожал плечами тот. — А у тебя?
— И у меня пусто. До ужина времени прорва. Сыграем, может, в кости?
— С тобой, Берт, играть — это вовсе идиотом надо быть, а у меня пока голова на месте, — хмыкнул его сосед. — Чтобы ты опять у меня месячное жалованье выиграл? Не-ет, иди, других дураков поищи… Вон, к доктору сходи!
— Ага, сам иди… — передернулся маленький, достал тяжелый талер и принялся играть сам с собой в орлянку. Всё время выпадал гордый профиль Кароля XVII Отважненьких.
Долговязый хмыкнул, вытащил из чемодана толстую папку, вынул машинописные листы и принялся читать, грызя карандаш и время от времени делая пометки на полях.
— Чего у тебя там, а, Ян? — спросил Берт, покосившись на товарища. — Очередной опус?..
— Ага… — ответил тот, не отрываясь от чтения. — Знаешь, чем дальше, тем меньше она ляпов делает.
— Ну так! — хмыкнул Берт. — Втянулась всё-таки. Не первый день работает! А интересно хоть?
— А то! Я вот ошибки ищу, а сам всё думаю, чем же дело кончится!
— А тебе еще далеко до конца? — спросил маленький.
— Ну… — Ян оценил толщину папки. — Половина где-то.
— А дай пока первую половину почитать! Всё равно делать нечего… — преувеличенно равнодушно протянул Берт.
— Держи, — сунул тот ему рукопись. — Может, тоже чего-нибудь заметишь.
Берт довольно вздохнул, покосился на название — «Кривой, Хромой и месть Горбатого», гласило оно, — и погрузился в чтение. Одним из многих преимуществ их с Яном службы была возможность знакомиться с произведениями популярнейшей писательницы Каролины Кисленьких (по которым даже сняли многосерийную ленту, прогремевшую во всех синематографах) задолго до выхода их из печати…