Ведётся следствие
Шрифт:
— Что, что случилось? — подскочил стажёр, воображение которого рисовало уже самые страшные картины.
— Да на пузырь пошли, — меланхолично ответил Шемяко.
— А?..
— Ну, бывает, на болоте вроде как волдырь образуется, — пояснил тот. — Растет, растет, потом лопается. Вот как лопнет — тут-то самое интересное и начинается: столько всего по округе разбрасывает, знай, собирай!
— А вы, простите, отчего не со всеми? — спросил доктор.
— Так я ж на танке дальней разведки хожу, — пожал плечами Шемяко. — Его пока раскочегаришь… Даже и под парусами к прорыву не успеть, да и ветер не в
— А ведь говорили, что танки на дирижаблях можно транспортировать, — вспомнил Дэвид. — Отчего же ваш нельзя так?
— Почему нельзя? — удивился тот. — Можно. Только зачем? Танку в момент прорыва пузыря близко лучше не оказываться: оно, конечно, интересно, но ведь и опрокинуть может! Бывало, такие волны по болоту ходили… Что ж, господа, спасибо за компанию, заговорился я с вами, а пора уж, правда, и за дело!
— Последний вопрос! — Дубовны чуть не вцепился в рукав Шемяко. — А почему вы — кочегар-исследователь? Как это?
— Да просто, — терпеливо ответил тот. — В танке места-то мало, вот и приходится совмещать. Я вот, между прочим, недавно монографию выпустил о механизмах мимикрии у шерстолапых многоглазок, — добавил Шемяко с гордостью. — А командир экипажа — так тот и вовсе доктор наук. Ну, всего доброго, господа! Пора!
— Всего доброго, — отозвались те.
Дэвид вздохнул. Вот так служба! И он еще смел жаловаться на трудности своей стажировки? Хорошо еще, не вслух, но…
— Эммануэль, а ты почему не торопишься? — раздался позади голос Каролины.
— А куда торопиться? — философски отвечал тот. — Они сейчас там переругаются, кому вперед вылетать, гонки еще устроят, чего доброго… А мы спокойненько, без толкотни отбудем, да еще первыми на месте и окажемся!
— Точно, — подтвердил Карлос, — так всегда и выходит.
— Раньше ты по-другому поступал, — заметила женщина.
— Молодой был, глупый! — хмыкнул Могутны.
— А как он раньше поступал? — заинтересовался Карлос.
— А мы узнавали, когда должен пузырь прорваться, и заранее позиции занимали, — хихикнула Каролина. — Отправлялись якобы в обычный рейд, а тут тревога! Все являются, а мы уже тут как тут… Пабло, а ты отчего не спешишь?
— А чего ему спешить? — ответил за снова осовевшего Залетайло капитан «Беды». — У его «Черной каракатицы» такие двигатели, что он эту компанию в один момент догонит! — Тут он понизил голос, но его гулкий шепот все равно прекрасно был слышен за соседним столиком. — Каро! А хочешь, как в старые добрые времена, а?..
— На «Беде»? — не поверила своим ушам Каролина.
— Ну! Вздрогнем — и полетели!
— Но… я… Ведь поезд! — дрогнувшим голосом произнесла она.
— Не волнуйтесь, успеем, — включился в беседу Карлос. — Если что, многоуважаемый Эммануэль ибн Хасан поворожит на своей замечательной бороде…
— …и экспресс действительно опоздает, — себе под нос произнес Бессмертных. — Впервые за всю свою историю.
— Ладно! — решилась Каролина. — Я готова! Только, чур, сачковать буду я!
— А не разучилась? — поддел Эммануэль.
— Я?! — оскорбилась та. — Да я покажу сейчас…
Дэвид, обернувшись, успел только увидеть, как, передавая
— Хм, — сурово сказал поручик.
— Вы же видите, она в своей среде, — пожал плечами следователь. — А если эти господа не доставят Каролину ко времени отбытия… Пол, вы ведь заполнили бланки?
— Точно так, — отозвался Топорны.
— Вот видите, — сказал Бессмертных. — По-моему, у нас всё под контролем!
Вит-Тяй только гулко вздохнул…
Тем временем Пабло Залетайло, сильно кренясь налево, но всё же умудряясь не налетать на мебель, поднялся и двинулся к выходу. Некоторое время он постоял перед дверью, очевидно, пытался решить, который из трех видимых им проемов настоящий, сделал верный выбор и пропал из виду.
Снаружи царила привычная здесь суета, приезжие же наслаждались видом на болота. Честно признаться, видно толком ничего не было, туман поднимался почти до средних палуб Института, но всё же можно было разобрать нечто вроде леса вдалеке, размытые красные пятна внизу — это вышли танки… и, собственно, всё.
Дэвид посмотрел на небо и вздрогнул так, что чуть не упал со стула.
— Смотрите! — произнес он страшным шепотом. — Вот! Летающая тарелка! Я был уверен, что надмозги как-то связаны с…
— Дэвид, спокойнее, — произнес Бессмертных, наблюдая за траекторией полета неопознанного объекта. — Это не ваши любимые пришельцы. Это всего лишь дирижабль.
— В форме тарелки?! — не поверил Дубовны.
— А что такого? Хотя, если быть точным, он имеет форму не тарелки, а тороида… бублика, — пояснил следователь, видя, что Дэвид не понимает. — Крестовидная конструкция, четыре двигателя… Мощнейший грузовой дирижабль. И, судя по тому, какими замысловатыми зигзагами он движется, наш знаменитый лейтенант Залетайло не определился, какие из приборов настоящие, а какие — следствие воздействия алкоголя.
— Господин Залетайло — уже капитан, — просветил Топорны, складывая салфетку. — А что до приборов… Я слыхал от Элизы, он разработал свою методику.
— Какую же?
— Очень простую: он заранее отмечает карандашом нужный прибор и не отвлекается на фантомы.
— Постойте! — воскликнул Дэвид. — Но если так сделать… То потом прибор начнет двоиться вместе с пометкой! В чем же смысл?..
— Этот грифель двоиться не может, — ответил доктор. — Равно как троиться… и так далее. Тоже разработка Института. У них тут, знаете ли, в качестве побочных продуктов экспериментов порой получаются весьма занимательные безделицы, которые затем обретают оглушительный коммерческий успех. Можете представить, как популярны подобные карандаши у художников?..
Стажёр вздохнул, понимая, что снова сел в лужу.
— Я полагаю, можно уже возвращаться, — решил Бессмертных. — Господа?
— Да, пожалуй, — согласился доктор. — Прекрасный ужин, интереснейшие впечатления… Не так ли, Дэвид?
— Весьма… интересные, — вздохнул тот и бросил прощальный взгляд вслед исчезающей в густом тумане «Черной каракатице»…
…На перроне их встретили лучащиеся довольством Ян и Берт.
Ян размахивал какой-то странной штуковиной, напарник же его умело удерживал какого-то полного господина в полосатом пиджаке, периодически порывающегося вырваться и гневно восклицавшего: