Ведётся следствие
Шрифт:
— Кочегар-исследователь Робин Шемяко. Уж извините за вторжение, но того раза мне вовек не забыть, так влипли!
— А я вас помню! — сказала Каролина. — Мы даже с вами… э-э… фотографировались. Сидели на танковой гусенице и фотографировались!
— Точно! — хлопнул себя по лбу Робин. — Сколько лет-то прошло…
— Так что за история? — напомнил доктор. Пол Топорны неторопливо заполнял расстрельный приговор на нового знакомца, и видно было, что делает он это исключительно по обязанности, — поведение для офицера суда более чем странное!
— Мы тогда
— Но радиобуй-то работал исправно! — напомнила Каролина.
— Вот именно! — воздел палец кочегар-исследователь. — Потом, кто тут был, говорили, нас похоронили уж, но Пабло не таков!.. Живо три литра накатил, на «Каракатицу» — и к нам! И с первого же раза нас на крюк подцепил и из болота выдернул!
— На мачте у танков специальное кольцо, — пояснила госпожа Кисленьких Дэвиду, — именно на такой случай. Дирижабль снижается, подцепляет танк, поднимает…
— Да, только Пабло-то многовато засадил, для страховки, надо думать… — встрял Шемяко. — Поэтому поднять нас он забыл. Ну и… так и летел до Института… немножко зигзагом, а мы внизу болтались, верхушки деревьев посшибали, было дело. Ну а как прилетел… гхм…
— По возвращении, — неожиданно завершил эту героическую повесть Топорны, — лейтенант Залетайло в нарушение всех инструкций по перевозке грузов на внешней подвеске пришвартовался к парковочной, а не грузовой вышке. Эвакуированный танк пробил стену и попал в административный отсек.
— Ага, вместе со всем, что у него на гусеницы намоталось, — добавила Каролина. — А там три думака было, маленьких, но целых три же! Как референт директора визжала!..
— Мы в танке — и то чуть не оглохли, — подтвердил Робин. — Стелла ведь даже лабораторных крыс боится, а тут такое… Так это ж еще не всё! От ее визга они разбежались!
— Еще бы, такое сопрано… — хмыкнул Бессмертных.
— Перепуганного думака изловить проще, чем с директором объясняться… — вздохнул Шемяко.
— Простите… — осторожно спросил Дэвид. — А отчего же пилота выпустили в такой ответственный полет… хм… нетрезвым?
На него посмотрели так, что несчастный стажер устыдился.
— Видите ли, Дэвид, — сказал Бессмертных. — Болота эти, насколько я понимаю, сложный живой организм. И как всякий организм, он не может… хм… не выделять.
— Тут очень вредные испарения, — пришла ему на помощь Каролина. — Запах-то ничего, на фиалки похоже, но в голове от него совершенно мутно делается, работать невозможно! У танкистов кабина закрыта герметично, им проще, но и то… А вот тем, кто на дирижаблях, куда хуже, никакие маски не спасали.
— А-а-а… — глубокомысленно протянул Дубовны.
— От думаков тоже хорошо помогает, — сказал кочегар-исследователь.
— Еще бы, — хмыкнул доктор. — Этакая анестезия серых и белых думалец головного мозга. Думак пытается сосать мозг, но ничего не получается…
— Поэтому сюда охотно берут людей со склонностью к употреблению горячительных напитков, — добавил следователь.
— Это уж точно… — вздохнула Каролина. — Здесь год поработаешь — станешь убежденным трезвенником. Ведь когда по обязанности — это же никакого удовольствия!..
Помолчали. Где-то в дальнем конце заведения красиво пели на четыре голоса: «Думаки, думаки, не тревожьте ребят…» Знаменитый Залетайло, успевший поспать на столе и слегка прийти в себя, с заметным отвращением употреблял положенную порцию чего-то очень крепкого. Одет он был крайне живописно, отметил Дэвид, памятуя о внимании к деталям: косоворотка, расшитая красными петухами, смазные сапоги, на столе рядом пристроился картуз с эмблемой Института… На шее болталось нечто, подозрительно напоминающее заячью лапку, только заяц был размером с хорошую собаку и со здоровенными когтями.
— У него в кабине еще и клевер есть четырехлепестковый, целый пучок, — сказал Робин, проследив за взглядом Дэвида. — Суеверный он, страх просто! Но человек хороший…
— Каро!! — завопил вдруг кто-то так, что даже Топорны дернулся. — Ты ли это?!
— Эммануэль!! — так же закричала в ответ Каролина, вскакивая и позволяя обнять себя еще одному колоритному персонажу. Был он высок, худ, носил бороду, сделавшую бы честь любому беарийцу, долгополый пиджак и странный головной убор, похожий на намотанное в несколько слоев полотенце, заколотое отчего-то здоровенным ржавым гвоздем.
— Ты откуда? А? — спрашивал он.
— По делам, ненадолго, — отмахивалась Каролина. — Позволь, я тебя представлю… Господа, это Эммануэль ибн Хасан Могутны, капитан «Беды»!
Прочие представились и потеснились за столом.
— Твоя борода всё так же приносит удачу? — Госпожа Кисленьких игриво подергала ее за кончик.
— Не испытывай ее понапрасну, женщина! — ответил Могутны и хитро подмигнул. — Кстати, как твой… Пушистик?
— Растет понемногу… — улыбнулась Каролина. — Такой затейник стал!
— Это хорошо, — сказал Эммануэль и вдруг покосился в сторону. — А что это Пабло совсем не в себе?
— Это у тебя лучше спросить! Даже меня не узнал, представляешь?
— Не представляю, — сознался тот и задумался. — А-а! Ясно всё, позабыл я просто. У него ж тяжелый рейд был, вот он никак и не очухается. Ничего, сейчас мы его живо в чувство приведем… Кстати, вот и наш новенький подошел! Каро, пойдем, я тебя познакомлю!
— Господа, мне кажется, мы ее теряем… — сказал доктор, когда пилот увлек женщину прочь.