Ведьма для Колдуна
Шрифт:
При других драться не будут, но вот потом... Почему она не была уверена, что все кончится без «кровопролития»? Одно неосторожное слово и неизвестно, что будет. Хотя известно — ничего хорошего.
Инна закусила губу от волнения, меньше всего хотелось быть причиной драки, но она уже ею стала, что совсем не радовало.
— Что это было?
Стоило Инне скрыться в подъезде дома своих родителей, куда они заехали за вещами, младший все-таки сорвался.
Владимир вздохнул, понимая, что рано или поздно, этот разговор
Только идиот не понял бы, что он умирает от запретного чувства. А брат идиотом не был. Никогда.
— Извини, это больше не повторится.
— Отвечай на вопрос, — видеть таким злым близнеца не приходилось давно, но никогда причиной этой злости не был он сам. – Ты умудрился влюбиться в мою жену? Ты хоть понимаешь, что я сейчас чувствую?
Понимает ли он? Конечно, Инквизитору самому противно от себя такого, но что он мог сделать? Если сердце замирало при виде рыжей зеленоглазой ведьмы? Если он сгорал от ревности? Он ли виноват? Он такая же жертва обстоятельств. Эта вспыхнувшая в сознании мысль, погасила остатки разума. Язвительная реплика сама слетела с губ.
— Подумаешь драма, переживёшь.
— Переживу? – Колдун сжал руль так, что даже в полумраке не освещенного салона стало заметно, как он дрожит от гнева.
Брат еле сдерживался, чтобы не сорваться, лучше всего было остановиться и пойти на мировую, но для этого надо было думать, а рассудительный Инквизитор в этот момент, явно вышел за пивом.
— Не смертельно, всего-то посмотрел не так и в танце прикоснулся. Преступление? А ты ханжа...
Мгновение и младший выскочил из машины. Быстрым шагом оказался рядом с пассажирской дверь, которую незамедлительно открыл и за куртку вытащил пассажира из салона.
— Переживу? Не преступление? Тебе реально все равно? Ты думаешь, мне сейчас легко? – Владимира грубо впечатали в машину. – Я обещал тебя не трогать, но ты напрашиваешься. У тебя хоть совесть есть? Извиниться можешь? Просто извиниться? Это для тебя так сложно?
Сложно? Нет, и Виктор прав, надо извиниться, но признать он не мог. Просто не хотел — ведь он не виноват. Сердцу разве можно приказать? Да и почему он должен извиняться? За что?
— Где я нарушил закон, господин судья? Ты у нас сама правильность теперь, аж тошно...
Удар последовал незамедлительно и тут же женский крик.
— Витя! – Инна уже оттаскивает Витьку от него. – Упокойся, не надо!
— Тошно говоришь? А мне не тошно? Убирайся, видеть тебя не хочу! Вали куда хочешь, но чтоб я тебя больше не видел, понял?!
— Витя!
Девушка пыталась его утихомирить, но Владимир знал — это бесполезно. Младший уже перешел черту, вернее, перешел черту не он, а посмевший его до этого состояния довести.
— Инна, садись в машину, — тихо скомандовал брат и, оттолкнув Владимира от машины, открыл дверь своей невесте.
Сам он очень быстро сел за руль, и
Настойчивый звонок в дверь. Хозяйка опять не слышит или не хочет слышать. Минутное замешательство и дверь знакомой квартиры открылась. Взгляд Насти моментально оценил его состояние. Судя по нахмуренному лбу, вид жуть.
— Доигрался? – вздох и просто втягивает в квартиру. – Раздевайся и иди в комнату, я принесу, чем это можно обработать.
Инквизитор молча подчинялся. Ему было все равно. Просто все равно.
К черту, губу, синяк. К черту все, зачем он это сделал? Мог ведь извиниться, мог решить все мирно, но не стал. Вывел брата, специально вывел. Зачем?
— Леонов, ты в порядке? – Настя уже успела вернуться в комнату, а он так и стоял бессмысленно, глядя на стену, а на слова смог лишь кивнуть. – Садись, чего стоишь?
Бездумно подчиниться приказу и сесть.
— Вова, посмотри на меня! – скомандовала подруга, Владимир поднял на нее глаза.
Она вздохнула и опустилась перед ним на колени.
– Хочешь реви! Никому не скажу.
— Насть, он меня больше видеть не хочет... — слова, что так его грызли слетели с губ и он притянул к себе самое родное существо на свете, что у него теперь осталось.
— Ну-у, что ты как девица. Вспылил он, успокоится, а то ты его не знаешь, — нежные объятья в ответ, и он готов был и правда зареветь.
— Но тут, — отстранился и посмотрел в глаза, на что девушка сразу сделала свой ход: бесцеремонно стянула с него джемпер.
Бесед, кажется, не будет.
— Леонов, заткнись.
Его просто заставили замолчать, и, совсем не заботясь о разбитой губе, поцеловали, явно призывая ответить. Потребовалось не больше десяти секунд, чтоб, наплевав на боль, углубить поцелуй. Она права, слова не помогут, ему нужны ни слова, ему нужна она. Его личный наркотик, его лучшее лекарство. Его Рысь.
Отлично, Юра хочет вернуться.
Настя почесала затылок и еще раз перечитала сообщение. Вот уж не вовремя. Объяснять присутствие Вовки в своей жизни и тем более кровати — не хотелось. А бросить друга, одного со своей не вовремя нагрянувшей влюбленностью к жене брата — тем более.
Опять дилемма. Открыв ящик, Настя достала оттуда сигареты. Да, Инквизитору она запрещала, ибо, выговаривая ему, принимала и на свой счет, но сейчас другой случай.
Моральные принципы, по заверению матери, у девушки отсутствовали, да и вообще, она родила шалаву или как там говорила?
Рысь поморщилась, с матерью у них всегда были натянутые отношения, родив дочь в восемнадцать, та считала, что девочка ей испортила жизнь.
Ну-ну, будто Рысь толкала свою будущую мать в объятья какого-то приезжего студента. Тот, по закону жанра, из института вылетел, загремел в армию в воинскую часть куда-то под Владивостоком, а там — поминай, как звали.