Ведьма для опального Генерала
Шрифт:
– Хорошо, как скажешь, – согласилась легко к немалому облегчению девушки.
И мы пошли. Сначала свернули с ярко-освещённой поляны к тени от деревьев, а потом двинулись неспешно по утоптанной дорожке. Глаша щебетала, я же старалась больше слушать и впитывать, потому что мало представляла, чем живёт и дышит этот незнакомый для меня мир.
По всему выходило, что деревня, ютившаяся на отшибе империи, была оторвана от большой земли. Жители её мало интересовались политикой, что внешней, что внутренней, ну это я её так обозвала «политика», Глаша выразилась
Глаша так и вовсе мечтала мужа образумить, да деток ему родить. Чего там думать о глобальном? Пусть они все сами о себе думают, не её это ума дело.
Я же ничего так и не сказала. Да и что тут скажешь? Моя жизнь тоже довольно однообразна, если опять же, верить Мяусу. Жить в лесу, чтобы неведомая мне нечисть озорничать не думала, да вот сбывать зелья местному люду. Просто вроде, главное, чтобы попутно ничего не добавилось.
Лес мы прошли довольно быстро, а у самой опушки, куда ветром приносило мужские, женские да детские голоса, Глаша гулко сглотнула и шарахнулась в сторону:
– Оно вы меня простите, госпожа ведьма, но дальше уж сами, – при этом девушка попятилась, вовсе не глядя, куда идёт. – Молочка я вам принесу, и остальное – тоже. Это ж вы не переживайте даже. А вы идите пряменько, так к рынку и выйдете.
Сказать я ничего не успела. Глаша развернулась и побежала, пытаясь унести ноги подальше, чтобы, видимо, никто не заподозрил, что мы с ней вместе пришли.
Что же, вот и настало время выйти в свет!
Правда, выходить вот так сразу я не стала, обернулась, пытаясь разглядеть Мяуса, который должен был, по его заверению, находиться где-то рядом. Но, никого так и не увидев, решилась.
После лесной тени, яркое солнышко ослепило на мгновение, так что я зажмурилась, а когда глаза открыла, то увидела чуть в низине обычную в общем-то деревню. Ровные, а где-то и покосившиеся заборы, крыши, крытые соломой да железом, стога сена, крикливые курицы, снующие туда-сюда, крупный рогатый скот, пасущийся на сочной траве, и людей в столь же непривычных нарядах, что и на мне.
Женщины носили длинные юбки, рубахи да фартуки, мужики – широкие штаны и косоворотки. Я будто на постановку дореволюционного фильма попала. Странное ощущение, но страха я не испытывала.
На меня поначалу никто не смотрел. Люди торопились по своим делам, кто корзины со скошенной травой нёс, кто тащил за верёвку упирающуюся корову, а кто и вовсе предавался лени да безделью.
Но всё изменилось, когда я миновала шумную толпу ребятишек, вопящих и голосящих на разные лады. Один мальчишка, запнувшись, показал на меня пальцем и со страхом прошептал:
– Это хто ж? Ведьма чё ли?
А я уже обрадовалась, что проскользну незамеченной… Наивная.
После его слов, брошенных едва слышно вроде, жизнь замерла. Стало тихо-тихо, кажется, даже куры кудахтать перестали, а коровы – мычать. И ветер стих, и птицы замолчали.
В этой гнетущей
Любой путь рано или поздно заканчивается, вот и мой подошёл к финалу. С широкой улицы я попала на рынок, где людей было куда больше. Моё появление заметили не сразу, впрочем, когда заметили, реакция была той же – все замирали, боясь сделать лишний вдох.
Так я и шла, посматривая на прилавки, где было всё – и сладости в меду, и молоко с творогом, и яйца рыжие да белые, и мясо. Очень много мяса. И копчёное, и сырое. Запахи были умопомрачительными. Желудок свело, и он заурчал. Тихонько пока, осторожно напоминая, что завтрак у меня отсутствовал, а не очень-то сытый ужин вовсе переварился без следа.
Но, кроме как посмотреть, другого я себе позволить не могла. Денег у меня не было, да я и не знала их ценность в этом мире. Надо было бы Глашу расспросить, но я боялась, что тогда не получится отвертеться от оплаты.
Бродила бы я ещё долго, если бы одна дородная женщина преклонных лет, явно самая смелая из всех собравшихся, не оказалась возле меня и не заговорила:
– Госпожа ведьма, здравствуйте! – и поклонилась. В пояс.
К таким приветствиям я была не приучена, а потом на секунду растерялась и после с заминкой произнесла:
– Здравствуйте.
Я не знала, надо ли мне кланяться в ответ, да только этого от меня, похоже, и не ждали. Женщина расцвела в улыбке, и махнула в сторону:
– А чего это вы к лавкам не подходите? Аль товар вам не по душе? Так идёмте ко мне, у меня всё свежее.
Разговаривая со мной, она не забывала стрелять победным взглядом на тех, кто и пошевелиться боялся. К разговору нашему прислушивались, примерялись будто, оценивали.
Жар опалил лицо, и я с трудом выдавила:
– Так денег у меня нет…
Толку подходить к лавкам, если я всё равно расплатиться не смогу? Только душу себе травить, да напрасные надежды торговкам давать.
По лицу женщины на мгновение скользнула тень, но тут же пропала. Она подошла ко мне близко-близко и тихо, так, чтобы расслышала только я, произнесла:
– По оплате мы сговоримся, ото вы не бойтеся.
Посмотрела на неё с подозрением, но отказываться не стала. Сначала узнаю, что ей от меня нужно, а тогда уж решу – соглашаться или ещё немного поголодать.
Осторожно кивнула и направилась вслед за улыбающейся незнакомкой. Лавка у неё была завалена всякой всячиной, съестной в основном, но сбоку ютились ещё и пояса расшитые причудливыми узорами, да платки с шалями. За прилавком имелась маленькая комнатушка, откуда невыносимо вкусно пахло копчёным мясом. Желудок жеманничать не стал, заголосил так, что, небось, и соседки услышали. Я же покраснела ещё больше, даже уши запылали.