Ведьма и король
Шрифт:
– А если изменит?..
– Тогда я буду сидеть по правую руку от тебя, потому что место там будет свободно.
Кельтхайр не слышал ее слов. Ему передали потом. Он ничего не сказал, но с тех пор смотрел на Саар, как на врага.
Я позвал ее в свою колесницу, но она отказалась. Угайне был без возницы, и она села к нему. Я посматривал в их сторону, пока Кельтхайр не сказал, что глаза мои станут косыми, как у зайца.
Мои люди отнеслись к Саар радушно. Вряд ли кто-то посмел обидеть ее, даже если бы меня не было рядом. Она держалась просто, но
На первом же привале она села по левую руку от меня. Так, как будто делала это всю жизнь. Мы жарили мясо, запивая его водой, и разговаривали. Я разглядывал Саар, пока она не замечала моего взгляда.
Она была крепко и ладно сложена. Левый глаз был светло-карий, а правый - небесной отрадной синевы. У нее были длинные пальцы, которые, как видно, никогда не знали тяжелой работы. Я спросил, как она жила, пока не встретила меня, и кто охотился для нее.
Она пожала плечами:
– У нас ни в чем не было недостатка. Люди из деревни кормили нас и одевали.
Я спросил, за какие заслуги.
– За справедливый суд, - сказала она.
Большего она мне не рассказала, хотя я и пытался расспрашивать.
По приезду в Тару, отец не вышел к нам. Вышла моя мачеха - Айлин. Она сказала, что отцу нездоровится, и передала его приветствия. На Айлин были новые украшения из серебра и эмали. Я их не заметил, об этом мне позже рассказал Кельтхайр.
Во дворец нас не пустили, отговорившись, что к Айлин приехали родичи, и всем не хватит места. Я не обиделся и с удовольствием занял свою старую хижину - где жил в юности с матерью. Рабы развели огонь в очаге и расстелили постели для меня и Кельтхайра. Я приказал приготовить еще одну - для Саар. Молочный брат зашептал, что лучше было бы отправить ее в хижину к рабыням, но я только засмеялся.
Моя колдунья выбрала южный угол. Здесь постелили доски и бросили несколько выделанных шкур. Она села на ложе, опробовав его мягкость, и осталась довольна. Мы с Кельтхайром сходили к реке, чтобы помыться, а когда вернулись, застали посыльных Айлин. Она прислала вкусной еды и пива. Она пришла и сама, чтобы поздравить с удачным походом. Кельтхайр следил за ней взглядом. Айлин была очень красива. Она надела алое покрывало с кисточками. От любого движения ткань шуршала, словно осенние листья. Моя колдунья при появлении мачехи вдруг спрятала волосы под плащ, надвинула капюшон, полностью скрыв лицо, и торопливо посыпала одежду золой из очага.
Айлин поздоровалась со всеми моими воинами и приветствовала Саар, спросив, кто она и откуда. Айлин старалась держаться подальше, потому что вид у моей колдуньи был, поистине, устрашающий, а мачеха не хотела запачкать свои нарядные одежды.
Саар сказала, что я подобрал ее из милости. Голос ее звучал глухо, она упорно не открывала лица, и горбилась, как столетняя старуха. Айлин засмеялась и сказала, что я слишком добр и слишком
Мы с Кельтхайром обрадовались подношению, ибо изголодались в походе. Разломив лепешки, мы уже приготовились есть, как вдруг Саар остановила мою руку:
– Не ешь этого.
Я послушался и сказал, чтобы никто из моих людей не ел. Угощение мы выкинули.
– Айлин не друг тебе, - сказала Саар, когда мы остались наедине, и она умылась в ручье и стряхнула золу с платья.
– Я знаю, - сказал я.
– Но не думал, что у нее хватит смелости отравить меня.
– Я взяла немного мяса с твоей тарелки и дала его собакам.
– Ты никогда не видела Айлин, как догадалась, что она желает мне зла?
– Ты задаешь вопросы, на которые я не могу ответить.
– Прости за ненужное любопытство. Тогда не могла бы ты догадаться, почему она хочет моей погибели? Ведь у нее нет детей, которые могли бы наследовать моему отцу.
– Думаю, скоро я узнаю об этом, - ответила Саар.
Кельтхайр услышав подобное, только фыркнул.
Наутро собаки подохли. Саар присела на корточки перед их оскаленными пастями и долго рассматривала клыки, выпачканные розоватой пеной.
– Надо убить ее, - сказал я.
– Пока она не убила меня.
– И в шутку не говори такого, - покачала головой моя колдунья.
– Могут услышать. Твой отец слишком привязан к ней. Он не потерпит угроз. Даже твоих.
– Я сказал только тебе. Разве ты предашь меня?
Она посмотрела на меня разноцветными глазами и ничего не ответила. Я не стал настаивать. Она и так считала, что я задаю слишком много вопросов.
Потом мы зарыли собак, а Саар взяла сумку и сказала:
– Постарайся дождаться меня. И ничего не ешь, если не хочешь закончить, как твои псы.
Я ждал ее до позднего вечера. Мы играли в шашки с Кельтхайром. Потом он принес обед, но я отказался, и ему посоветовал не есть. Кельтхайр пожал плечами и выкинул мясо.
Когда стемнело, мы разожгли очаг и размочили в воде из ручья сухие трехдневные лепешки.
– Что-то случилось с Саар, - сказал я.
– Неспроста она не возвращается так долго.
– Мало кто пожалеет о ней, - проворчал мой молочный брат.
– Мне был сон, - открыл я тайну.
– Покойная сестра матери сказала, что через Саар я добуду много серебра.
Кельтхайр встрепенулся и некоторое время молчал. Потом шумно вздохнул:
– Если только она сама не наслала этот сон. Ты очень доверчив к ней.
– Никогда еще я не терял разума от женских глаз.
– Твой отец говорил то же, пока не встретил Айлин.
Мы помолчали.
– Что же произошло, пока нас не было?
– спросил я.
– Хотелось бы знать, почему мачеха так переменилась.
Но вряд ли кто-то мог мне ответить.
Перед сном мы вышли в отхожее место.
– Она просто сбежала, - сказал Кельтхайр, когда мы вернулись и встали на пороге.
– Я говорил, она себе на уме.
Я не поверил.
– Ты глуп, - сказал Кельтхайр.