Ведьма и воин
Шрифт:
– Камерон! Бродик! Нед! – крикнул он, вихрем пересекая зал.
Откуда-то из темноты молча возник Нед. Неяркий утренний свет освещал его фигуру.
– Гвендолин опять исчезла, – сказал Алекс, пряча за резкостью тона свой страх.
– Она с Дэвидом. Я проводил ее туда.
Алекс подавил возглас удивления и коротко кивнул, как будто именно это и ожидал услышать.
– Вот ты где, Алекс! – крикнул Бродик, быстрым шагом идя по коридору по направлению к ним. Его сопровождал Камерон. – Мы с ног сбились, разыскивая тебя.
– В чем дело?
– Послание от лэрда Максуина, – сказал Камерон, протягивая Алексу плотно
Алекс нетерпеливо сломал алую печать и развернул письмо.
«Макдан!
Твои дары очень щедры, но я не могу тебе позволить удерживать Гвендолин. За ее свободу была заплачена слишком высокая цена, не говоря уже о том, какое оскорбление ты нанес моему клану. Заклинаю тебя: отошли ее назад, или я буду вынужден объявить тебе войну.
Максуин».
По мягкости слога нетрудно было догадаться, что лэрд Максуин написал письмо сам. Если бы его составлял Роберт, тон послания был бы гораздо более угрожающим. Хотя Алекс надеялся, что посланные щедрые подарки и письмо с извинениями укротят ярость Максуинов, он вынужден был признать справедливость ультиматума, выдвинутого их лэрдом. Алекс украл одного из членов клана, воспрепятствовал приведению в исполнение вынесенного судом приговора и убил нескольких воинов. И все это – будучи гостем клана. Лэрд Максуин мог считать, что Алекс безумен и не отвечает за свои поступки, но это не означало, что его действия могут остаться безнаказанными.
– Он благодарит тебя за подарки? – бесстрастно спросил Бродик, предчувствуя надвигающуюся беду.
– Он считает добрым знаком, что я послал их, – ответил Алекс, – но все равно хочет получить ее обратно.
Лицо Камерона просветлело:
– Значит, война, так?
– Если только нам не удастся оттянуть ее, – размышлял Алекс. – Клан раздражен присутствием Гвендолин, даже не предполагая, что она может стать причиной войны. Ее вчерашнее падение говорит о том, что кое-кто будет несказанно рад собственноручно передать ее в руки Максуинов.
Бродик недоверчиво взглянул на него:
– Ты действительно считаешь, что кто-либо из членов клана намеренно причинил ей вред?
– Кто-то заставил ее прийти на эту лестницу и позаботился о том, чтобы она упала.
– Клянусь Богом, – воскликнул Камерон, – когда я найду этого трусливого пса, то разорву его на куски!
– Что мы должны делать? – спросил Бродик.
– Ее ни на минуту нельзя оставлять одну, – распорядился Алекс. – Нед, ты будешь первым охранять ее, затем Камерон, а затем Бродик. Тот, кто старается избавиться от нее, непременно предпримет еще одну попытку. Я хочу быть уверен, черт побери, что им больше не представится такой возможности.
– Ей это не понравится, – сказал Нед, – все время находиться под наблюдением.
– Она ничего не будет знать, – возразил Алекс. – Вы должны соблюдать максимальную осторожность. Таким образом, тот, кто хочет прогнать ее, невольно обнаружит себя.
– А как насчет Максуинов? – спросил Камерон. – Ты собираешься посылать ответное письмо?
Алекс на мгновение задумался.
– Не сейчас. Бродик, скажи гонцу, что я нездоров и не могу ответить немедленно. Намекни, что у меня временное помешательство и что неизвестно, когда наступит просветление. Попроси его подождать и пригласи разделить с
– Ты боишься, что мы не одержим верх в битве с Максуинами? – спросил Бродик.
– У меня нет сомнений, что весь клан будет сражаться, чтобы защитить наши владения, но я не уверен, что они захотят жертвовать жизнью ради ведьмы. Лучше как можно дольше оттягивать столкновение.
– Значит, этот гонец никуда не уедет ни сегодня, – улыбаясь, объявил Бродик, – ни завтра, ни послезавтра.
– Хорошо, – кивнул Алекс. – Камерон, ты проверишь наши запасы оружия. Распорядись, чтобы изготовили достаточное количество новых стрел, наточили все мечи, кинжалы и дротики, и предупреди мужчин, чтобы собирались на утренние учения. Скоро я присоединюсь к вам.
Бродик и Камерон отправились выполнять его распоряжения, а Нед снова исчез в темной нише коридора.
Алекс набрал полную грудь воздуха, собираясь с силами, чтобы увидеться с Дэвидом, в каком бы состоянии он ни был, а затем тихо открыл дверь в комнату сына.
– …и я покатилась вниз по лестнице, как голова Мунго, – говорила Гвендолин, осторожно протирая лицо Дэвида влажной тканью. – Нужно было смотреть под ноги!
– А кровь была?
– Много. Я даже думала, что умру от потери крови.
Голубые глаза мальчика расширились от неподдельного ужаса.
– На самом деле не так уж много, – поспешно поправилась она, сообразив, что Дэвид не такой уж большой любитель крови, когда это касается реальной жизни. – Я просто поцарапала себе голову.
Дэвид с сомнением посмотрел на нее.
– А что это такое ужасное у тебя в волосах?
Гвендолин смущенно подняла руку к слипшимся у раны волосам.
– Ну… там было так много липкой грязи на полу, и, боюсь, я скатилась прямо в нее. Когда твой отец нашел меня, то не знал, что делать: отнести в мою комнату или бросить прямо в колодец!
– Оглядываясь назад, я прихожу к выводу, что колодец был бы правильным выбором.
При звуке голоса Макдана Гвендолин вздрогнула и, торопливо подняв спустившийся ей на талию плед, обернула им плечи. Она виновато смотрела на Алекса, как непослушный ребенок, которого застали на месте преступления.
– Я почувствовала себя лучше, – оправдываясь, сказала она, – и решила навестить Дэвида.
Ее смущение доставило удовольствие Алексу. Он разглядывал сидевшую на краю кровати Дэвида девушку. Видны были ее голые ноги из-под подола тонкой рубашки, а неплотно обмотанный вокруг нее черно-красный плед все время сползал, открывая шелковистые плечи. В утреннем свете кровоподтек на ее щеке выглядел еще страшнее, но, возможно, так казалось из-за того, что необыкновенно бледная кожа Гвендолин только сильнее оттеняла ссадину. Она опустила тряпицу, которой протирала лицо мальчика, и ласково поправила непослушную прядь его волос, как будто хотела, чтобы Дэвид выглядел прилично в присутствии отца. Этот ее жест глубоко тронул Алекса, как и то, что первой мыслью девушки, как только она смогла подняться с кровати, была мысль о его сыне. Он вспомнил, что точно так же вела себя Флора в первые дни болезни, пока постепенно слабеющее тело не приковало ее к постели.