Ведьма и зеркало

Пьянкова Карина Сергеевна

Эти два "охотника" одновременно заметили свою жертву и метнулись ко мне чуть ли не наперегонки. Я пошатнулась и наверняка упала бы, не поддержи меня Яна.

Возникло странное чувство, будто я крохотный остров посреди бушующего океана, который вот-вот смоет цунами. Два цунами разом.

И ведь никто из людей, что сновали по терминалу, даже головы не повернул в нашу сторону. Понять бы, кто оказался так хорош в наведении морока.

— Софья, — рявкнула мама, встав так, чтобы загородить дорогу Левину.

Тот

скривился и закатил глаза в ответ на такую выходку.

— Что за детские выходки? — напустилась на меня матушка со всей своей яростью. — Сколько раз мне нужно говорить, что взрослый человек не бежит от проблем?

С каждым словом родительница моя все больше повышала голос, а я ежилась, стараясь стать как можно меньше. Как же хотелось стать совсем крохотной и забиться до скончания веков в какую-нибудь дальнюю щель. К несчастью, на такое ведьмы неспособны.

— Ну что молчишь и глазами своими коровьими хлопаешь? Вся в отца…

И бежать ведь действительно некуда, не к кому. Да и незачем. Глупая попытка, такая безнадежная. А мать тем временем продолжала перечислять все мои грехи и недостатки как по давным-давно составленному списку. Присутствие Яны и Левина матушку мою ни капли не смущало.

Инспектор многозначительно хмыкнул, привлекая к себе внимание.

— Анна Георгиевна, думаю, вы чуть позже сможете пообщаться с дочерью, — подал голос Левин, сообразив, что его упорно игнорируют. — Видите ли, она…

Мама оборачивалась медленно, царственно. Стояла она ко мне спиной, и выражения ее лица видеть я не могла, зато имела счастье лицезреть физиономию Левина со всей ясностью. Не укрылись от меня ни растерянно-скептически прищур, ни поползшая вверх левая бровь, ни губы, растянувшиеся в снисходительной улыбке.

— Кирилл… как по батюшке? — начала мама тем самым тоном, который обычно сулил бесконечный поток проблем.

— Александрович.

Матушка издевательски хмыкнула так, как могла только она одна.

— Сопляк ты еще, Кирилл Александрович, против меня рот открывать. Неужели решил, будто я тебе вот так запросто дочь отдам?

Лицо надзирающего инспектора закаменело. Только желваки проступили четче и глаза сверкнули с трудом сдерживаемой злостью.

— Не много ли берете на себя, Анна Георгиевна? Дочь ваша подозревается не в мелком нарушении. А то, что она пыталась уехать из страны…

Говорить дальше с инспектором мама не соизволила, повернулась вновь ко мне. Точней, даже не ко мне.

— Янка, зачем опять влезла, курица ты безмозглая? — напустилась мать на мою обмершую подругу. — Ищи себе шестого мужа, раз уж ни на что больше и не способна.

За Яну стало обидно, и я уже хотела сказать слово в ее защиту, как напоролась, как на нож, на гневный взгляд мамы.

— А ты молчи. Уж лучше бы и дальше сидела затворницей, чем такое вот воротить. Хватит. Домой поедешь. К нам с отцом.

Я

понурилась, не решаясь даже кулаки сжать.

— И с дочкой моей, Кирилл Александрович, говорить ты будешь только в моем доме и под моим присмотром. Ясно тебе, дьволово семя? — рыкнула мама, снова повернувшись к Левину.

Тот, кажется, и сам готов был зарычать на вставшую на пути ведьму.

— Мои полномочия… — попытался было воззвать к голосу разума инспектор, начав обходить мою матушку по дуге. Но та упорно преграждала ему путь.

— Тебе сказать, куда ты можешь засунуть свои полномочия? — издевательски протянула мама, тряхнув рукой.

Я замерла, пытаясь догадаться, что именно сотворила родительница моя. По всему выходило, она не напала на Левина, иначе бы он и сам не начал деликатничать.

— Анна Георгиевна, ваше поведение… — все еще держался в рамках вежливости надзирающий инспектор. Но рамки эти были хрупки. Тон Левина уже выражал всю степень его ярости, которая казалась мне безмерной.

Яна тем временем подрастеряла весь свой боевой пыл и не решалась даже вздохнуть лишний раз, чтобы не вызвать еще больше высочайшего неудовольствия. Она только жалась ко мне, одновременно не давая позорно упасть на грязный пол терминала.

— Не тебе давать оценку моему поведению, мальчишка. Что-то я не вижу в твоих ручонках постановления об аресте. Так? Так. Вот и катись в свою казенную дыру и без всех положенных бумажек даже и не дыши в нашу сторону.

Господи, я в жизни так с людьми не разговаривала. Не то, что с кем-то из Инспекции, а вообще.

— Анна Георгиевна, ваша дочь сама дала мне веские доказательства своей вины, пытаясь… — уже откровенно рычал на противницу Левин, подходя вплотную.

Какой же огромный он все-таки.

В маме было сто семьдесят сантиметров роста, плюс еще с десяток давали высокие каблуки, и все равно ей приходилось запрокидывать голову, чтобы смотреть противнику в глаза. Неужели два метра в этом чудовище? Так ему тогда даже магии не нужно, чтобы нас разметать.

— Единственное, что доказала моя дочь, так это то, что родила я дуру. Запугал, поди, девчонку, вот она и понеслась прочь, как лисица от охотников. А вторая дура, та, белобрысая, ей еще и насоветовала под шумок. Ты имей в виду, Янка, с тобой мы еще поговорим.

Тихо застонала рядом подруга, осознав весь масштаб свалившихся на ее голову неприятностей. Кажется, теперь она жалела, чтобы вообще со мной связалась.

— И не закатывай глаза, Кирилл Александрович. Что я, своего ребенка не знаю? Что глупа — то есть. А вот злобы в ней отродясь не водилось, иначе бы тебя еще пять лет назад уморила бы. Стоило, наверное.

Услышанное меня действительно ужаснуло. Особенно в свете того, что действительно готова была… Нет. И думать больше не надо. Не сделала. Не поддалась.