Ведьма ищет фамильяра (Срочно!)
Шрифт:
Вроде легко, да почему-то не верилось, что это так и будет. Иначе бы все студенты только и бегали между мирами, утоляя свои жажду нового и неугомонное любопытство — подумаешь, несколько дней учёбы пропустить. Это же легче легкого — скок в ведьмин круг, а потом обратно. Как козу подоить.
При разговоре выскочили несколько нюансов (папино слово — не очень поняла, что оно означает). Наличие магии было обязательно плюс навыки закрывания ведьминых кругов и борьбы с чудовищами. С этим у меня проблем не было, а про мой страх, возникающий при виде чудовищ, никто и не спрашивал.
Второй ню-анс меня пугал даже больше монстров из круга: встреча с Гриммочкой Перовной.
Отец, слыша каждый раз имя моего преподавателя, просто смехом заходился до слез и надсадного кашля, даже Ямира не так веселилась, как он.
Кажется, пока мы обсуждали поиски родных, дом проникся немного сочувствием и позволил лавке приютить отца, только выйти вслед за мной не позволил. Наверное, сильно беспокоило дом то, как в прошлый раз отец исчез на целых восемнадцать лет — вот теперь опасался, что это может повториться.
Так что до дома меня провожал корд-командир Саже.
Странные это были проводы, очень нервные. Стоило мне оступиться, как мужчина меня поддерживал, бережно обхватывая за талию, но тут же отступал, стоило мне вернуть равновесие.
Если мимо нас проходили дети или старики, то мы шли спокойно, где-то даже в стороне друг от друга. На женщин и девушек корд вообще не обращал внимания, хотя некоторые местные красавицы просто слюной капали и шеи сворачивали, заглядываясь на корда.
Но стоило вдалеке показаться мужчине или молодому парню, то в корда Саже словно злобный дух вселялся: он так гневно сверкал глазами на прохожих, что те считали за счастье перейти на другую сторону дороги.
Мне, конечно, лестно было, что мужчина проявляет заботу, но так ко мне вообще никто не подойдет, когда мы перестанем притворяться, что помолвлены (кажется, это так называется, во всяком случае в Академии я именно это слово слышала, когда у девушки появлялся жених).
Дом встретил нас просто грандиозным цветением в палисаднике: синие, желтые, красные, оранжевые цветы просто горели, напоминая почему-то живые украшения в доме торговца заморскими сладостями, когда тот женил сына.
— Кажется, твой дом решил, что мы поженились, — хмыкнул корд, практически наступая мне на пятки, отчего мое сердце опять ухнуло куда-то в желудок. Эх, а ведь я было поверила, что еще немного и привыкну к присутствию мужчины, к его вниманию, и не буду краснеть каждый раз, когда он что-нибудь мне скажет, а там, глядишь, и спокойно начну проходить мимо. А тут такая фраза провокационная, а у меня и воображение богатое и буйное — сразу даже имена правнукам придумало.
— Пожалуй, стоит ему объяснить, что ошибочка закралась, — пробормотала, вернее, как — промямлила.
А мужчина тем временем сорвал один ярко-синий цветок и аккуратно воткнул его мне в волосы чуть выше уха.
— Тебе очень идет, — проговорил и почти невесомо коснулся губами моих губ.
О-оох!
Ну вот зачем он так? Я собиралась поговорить, сказать, что ловить его на слове не собираюсь, а тут… Мысли разбежались
— Вам лучше этого не делать, корд, — пропищала я, круглыми глазами взирая на мужчину. Я в глубоком шоке, а он улыбается совсем-совсем сдержанно и понимающе и снова наклоняется.
Ой, сейчас снова поцелует! А я…а мне…Я совсем не хочу таких прикосновений. Вернее, хочу, но не таких невесомых, словно их и не было.
— Почему же? — вопрос прозвучал прямо у самых моих губ, а второе соприкосновение оказалось еще чуть ближе к поцелую, чем предыдущее, и было ощутимым на столько, что губы закололо от желания.
— Добрый день, корд-командир, — проскрежетал из-за калитки голос бабки Варнавы, которая умудрялась в Ля-Гуше все обо всех узнавать первой. — Арина, у тебя что-то случилось, деточка? Я смотрю, корд, наш, командир зачастил к тебе.
— Вот поэтому, — убитым голосом ответила на предыдущий вопрос и отступила, вернее, попыталась, но крепкая рука притянула меня обратно, да еще прижала к просто железной груди мужчины.
— Почему же мне не приходить к своей невесте? — корд развернулся, демонстрируя красную от макушки до пят меня, да еще и прижал крепче, что мне просто пикнуть уже было невозможно.
— А, ну так это дело молодое, понятное, — проскрежетала старуха и резвенько поскакала в сторону центральной площади городка, где обитали самые языкастые сплетницы.
— Все, вы даже до участка дойти не успеете, а в Ля-Гуше не останется ни одного жителя, который не знает о нашей «помолвке».
Последнее слово выделила особо, но корд, похоже, это слов уже знал, и оно было для него не ново.
— Эх, зря вы все же пирожки мои ели. Видимо, вас немного повело и никак не отпускает моя волшба на фамильяра, — я тяжело вздохнула и попыталась вывернуться — не вышло. — Вам, корд, нужно домой отправиться, глядишь, завтра отпустит.
— Считаешь, что, несмотря ни на что, я ведьмовской магии поддался?
А голос какой-то чересчур довольный, даже слишком.
— А что тут считать — вы ж все это время, до пирожков, были что чугунная сковородка: непробиваемый и неподъемный.
— Про неподъемного вот сейчас было обидно, — и в противовес своим же словам он улыбнулся шире и стал похож на кота, наевшегося сметаны. — Считаешь, что я от пирожков твоих за тобой слежу, стражей вокруг тебя понаставил, особенно тщательно выбирал таких, чтобы не поддавались на твое проклятье. У?
— А… — открыла рот, чтобы напомнить, что из стражей тоже были, кто мне проходу не давал и замуж звал, но корд, видимо, уже вспомнил.
— Про этих даже не вспоминай — промахнулся пару раз. Или думаешь, я Любаву просто так кругами озадачивал, чтобы она про тебя не вспоминала?
Я бы и рада поверить непутевому сердцу, которое сжалось томительно в груди, да только вспомнила, как этот мужчина пришел в мой дом, как раз, когда я пирожки готовила, и допрашивал, интересуясь моими родными. После того раза я не очень доверяю своим ощущениям, а уж сейчас особенно — ведьмовская интуиция, как и сила, затаились в ожидании, какое же я приму решение.