Ведьма из Ильмаса

Мирошник Ксения Викторовна

С минуту мы сверлили друг друга глазами, пытаясь унять дыхание, а потом я развернулась и молча, вышла. За дверью собрались почти все жители поместья, которые встретили и проводили меня до комнаты напуганными взглядами.

Я не выходила весь день, просто металась туда-сюда, злясь на себя, на Араса, на Бести и весь мир. Я должна была найти способ добраться до девочки и узнать, чего же она хочет от Араса. Кто она, в конце концов? Что за силой обладает, если ни один из магов, даже самых сильных, не смог распознать ее, ощутить? Подумывала сходить к родителям, но тревожить их не хотелось. Они идут на поправку, а мое беспокойство и нервозность, только замедлят этот процесс. Я скучала по ним, даже находясь в одном доме,

но уже привыкла справляться сама, полагаться лишь на себя и Майю. Временами я замирала на полушаге, касаясь губ и улыбаясь. Не было ничего прекрасней в моей жизни, чем этот поцелуй, пусть и спонтанный, пусть во спасение. Есть совсем не хотелось, мысли не шли в голову, не могла собраться, сконцентрироваться. Никаэлас умен, но есть и то, о чем он не ведает. Например, о том, что его сила — его же погибель. Хорошо, мы об этом знаем, но как это использовать?

Я ходила и ходила взад и вперед, кусала губы, заламывала пальцы, садилась, снова вставала. Что проку от того, что я знаю о жизненной силе заключенной в печати? Я все еще понятия не имею, как подобраться к Никаэласу, как уничтожить печать. В сущности, я ничегошеньки не знаю о самой печати. Да и кто может быть полностью уверен в том, что уничтожив печать, мы уничтожим самого Никаэласа?

Глубокой ночью ко мне, словно вихрь, ворвалась Камилла. Она была не похожа на ту спокойную, всегда собранную, наставницу, что оберегала меня все эти годы вдали от дома. Волосы всклокочены, глаза горят, руки выдают нетерпение.

— Что случилось, Камилла? — спросила я, буквально спрыгивая с кровати.

— Госпожа, вам стоит это услышать…, или увидеть…, не знаю, как и сказать-то, — она бросилась к моему шкафу, выудила оттуда первое попавшееся платье и рваными, нервными движениями, помогла переодеться.

Проходя по коридору, я бросила взгляд на дверь Араса.

— Его уже разбудили, — выдохнула женщина, подталкивая меня в спину.

От растерянности я не знала, что и думать. Стоит ли мне бояться? Но Камилла напуганной не выглядела, возбужденной да, но не напуганной. Руки похолодели, ненавижу не знать, что происходит. В освещенной несколькими свечами гостиной, я застала Клинта и Майю, Араса, Марона и Бурана. Ямина сидела прямо на полу, скрестив ноги, над ней возвышалась измученная, побледневшая Жизэ.

— Что происходит? — с замирающим от волнения сердцем, спросила я, ища ответа на лицах присутствующих.

— Сядь, — скомандовала Ямина, указывая на место напротив себя. — Сядь и послушай.

Старуха сделала непонятный жест костлявой рукой и Жизэ, медленно опустилась в кресло. Ей, наконец, дозволили передохнуть.

— Пока девочка отдохнет, хочу сказать, что то, что ты увидишь, не дает нам всех ответов, но это большой шаг вперед, — тихо сказала Ямина. — Пришлось немало потрудиться, чтобы обнаружить то, что скрывала моя память. Я собрала всех здесь, чтобы мы смогли вместе разобраться в том, что увидим. Ведь только сообща мы сможем хоть как-то устоять.

Лишь слепой не заметил бы как устали обе женщины, сколько магических и жизненных сил они потратили на поиски.

— Может, мы могли бы дождаться утра, чтобы вы могли отдохнуть? — я взяла Жизэ за руку и заглянула ей в лицо, она слабо улыбнулась в ответ. — Обе.

— Самое трудное позади, — сказала девушка, сжимая мои пальцы, — главное было найти. Теперь нужно просто показать, на это не уйдет много сил.

Она перевела дух, снова улыбнулась мне и встала над Яминой. Девушка обвела всех присутствующих ласковым взглядом, а потом расставила ладони над головой старейшины так, будто держит в руках что-то круглое. Она вдохнула и прикрыла глаза, рассредоточивая магию между своих пальцев. Глаза Ямины расширились, она выпрямилась и подалась навстречу девушке. Вокруг них засиял мягкий свет, старуха заговорила:

— Много столетий назад, наш мир был создан двумя богинями,

сестрами. Желая превзойти одна другую, они выдумали Ильмас и его обитателей, — пока женщина говорила, в комнате оживали картинки из ее головы. Перед нами появились две прекрасные девушки. Одна была светлой, как утреннее солнце, другая темной, как ночная мгла. Я чуть было не ахнула, когда узнала темную. Это именно она смеялась в моей голове? Очень красивая, черноволосая с большими глазами. — Агния была смирной, нежной, искренней. Сестра же ее Бестия — напротив, слишком игривой, непокорной, взбалмошной. В то время, как одна приукрашала Ильмас, даруя магию его обитателям, другая вселяла в них зависть, страхи и злобу. Светлая была источником чистейшей энергии, силы, мощи. Темная лишь поглощала ее, возможно, тем самым уравновешивая. Одна не могла существовать без другой.

В комнате царила полнейшая тишина, все с огромным вниманием слушали Ямину и следили за происходящим. Две богини перед нашими глазами создавали новый мир из крупинки энергии отделившейся от Агнии. В какой-то момент я заметила лицо Араса, который как зачарованный смотрел на светлую сестру.

— Бестия не была плохой или темной в привычном понимании, просто она считала, что сестра ее скучна и слишком осторожна. Темная богиня играла с магами, даруя власть и отнимая ее, заставляла их стремиться к власти, постоянно соревноваться друг с другом. Агния позволяла ей это, но в разумных пределах. Они обе любили, созданный ими мир, — мы смотрели, как менялся, становился прекраснее Ильмас. — Чуть позже они создали Миранос и населили его людьми, без магии, и тоже полюбили его. Время шло, обитатели, созданного мира становились самостоятельнее, Богини являлись реже, лишь наблюдая за тем, как маги и люди уживаются друг с другом. Первые считали себя сильнее, умнее, важнее, людей не признавали, порою угнетали.

Внезапно перед нами возник Равий Ледоуст — молодой, сильный. Таким его мало кто помнил.

— Спустя столетия, к власти пришел Равий, жаждущий перемен. Он хотел мира, повсеместно. Желал прекратить эту постоянную борьбу между магами и пресечь превосходство ильмассцев над людьми. Он призвал Агнию и рассказал ей о своем желании. Богиня понимала, что ее сестре это не понравится, но и помыслы Равия пришлись ей по душе. Недолго думая, она создала для Равия печать, в которую поместила огромную энергию, соединившуюся с его жизненной силой, и дарующую ему власть над остальными магами. Она не пожалела об этом, ибо Равий слово свое сдержал. Мир стал лучше, во времена его правления. Медленно, постепенно он завоевывал уважение и покорность своего народа, налаживал отношения с людьми, доказывая, что более никто не будет их угнетать.

Мы смотрели как то, о чем говорила Ямина, оживало перед нашими глазами. Это было потрясающее зрелище, вернувшееся к нам из далекого прошлого.

— Наладив отношения с людьми и приструнив свой народ, Равий сокрыл от них влияние богини. Агния же, поссорившись с сестрой, вступила с ней в схватку, в которой победителей не было. Что стало с ними, никто не знает. С годами маги и люди забыли о богинях.

— Хорошо, — сказала я, — создание нашего мира и печати это, конечно, важно, но я все еще не понимаю, что нам это дает.

Я решила отложить на время разговор о темной богине, смеющейся в моей голове.

— Создав печать, Агния хорошо понимала, что эта энергия, источником которой она является, может и погубить печать. Отобрать власть у Равия. От того и вышла у них с сестрой ссора. Бестия не хотела расставаться с этим миром, а Агния была уверена, что они уже вполне могли предоставить его людям и магам.

— То есть, чтобы уничтожить печать, нам нужна энергия, которая ее же и создала? — изумилась я, понимая, что это конец. — Вы же понимаете, что это невозможно? Где мы раздобудем столько божественной мощи?