Ведьма по имени Ева
Шрифт:
Он решил жестом показать, что именно считает помойной ямой, и резко вскинул руку. Бутылка пива в его руке сильно наклонилась, и содержимое как струя из фонтана брызнуло в сторону… на белое платье Евы.
Люди вокруг громко заахали, а парень, кажется, вообще ничего не заметил. Ева стояла, опустив голову, и с огорченным выражением лица смотрела на растекающееся по юбке платья пятно. Струйки пива стекали вниз по ее коленям. Ева подняла расстроенный взгляд на Антона.
– Пьяный идиот, – грубо прокомментировал он. – Пойдем. Тебе,
Ева заглянула в болотные глаза. Где-то глубоко в ней шевельнулось презрение к нему. Но это там, глубоко. На лице же ее в этот момент мелькнула и погасла неуловимая и безжалостная улыбка ведьмы.
Лицо Антона начало меняться. Ева наблюдала, как в выражении его лица пробуждается что-то очень сильное, как расширяются его зрачки и болотные глаза становятся почти черными, и одновременно знала, что сейчас видит он.
Перед ним стояла трогательно-беззащитная девушка. Она улыбалась, но как-то неловко. Казалось, что она может даже расплакаться, хотя глаза ее были сухими. А еще… она выглядела униженной.
– Ерунда, конечно, – дрогнувшим голосом сказала Ева и с грустью в голосе добавила: – Только платье жалко. Оно мне нравилось.
Губы Антона сложились в жесткую линию. Брови сошлись на переносице…
«Улыбка ведьмы – это сети. От тебя зависит, каким будет улов…»
Ева ликовала внутри. Ее первый улов – авантюра, интерес. Это было вчера. Второй – доверие. Это было сегодня утром. А третий… третий… неужели?.. Да. Из этого болота, из самых дальних глубин, она вытащила – благородство.
– Подожди здесь, – решительным голосом сказал Антон.
Он отвернулся от нее. Сделал несколько шагов. Схватил за плечо пьяного парня. Развернул к себе и… размахнувшись, со всей силы ударил его кулаком в лицо…
Парень пошатнулся, но не упал. В его взгляде сначала отразилось непонимание. Потом лицо дико перекосило, и в глазах полыхнула ярость – пьяная, а потому ненастоящая. Но это ничего не меняло…
– Ах ты… – с ненавистью процедил он сквозь зубы и кинулся на Антона…
Драка разгорелась в считанные секунды, но была недолгой. Дерущихся быстро разняли, хотя они и успели изрядно друг друга помять.
Ева молча стояла в стороне и смотрела на Антона. Ей было интересно, когда в последний раз он дрался. Наверное, это было давно. В детстве. Когда какой-то глупый мальчишка, который за свою недолгую жизнь не прочел ни единой книги, сказал маленькому десятилетнему Антону, что он начитался дурацких сказок, что никаких пирамид не существует, и не существует никаких гробниц, и не было никогда никакого проклятия фараонов.
– Ты выглядишь ужасно, – сказала она.
Они сидели на пляже, прямо на влажной гальке, а к их ногам наплывали пенистые волны. В темноте он заметил, что она улыбается.
– Настолько ужасно, что тебя это развеселило? – тоже улыбнулся он.
– Нет. Меня развеселило другое.
Ева взялась
– Что ты делаешь? – изумленно спросил Антон. – Тебе же нравилось это платье!
– Оно все равно испорчено, – как ни в чем не бывало ответила Ева.
Она встала и босиком прошлась к воде. Наклонилась. Намочила лоскут ткани, который прежде был ее платьем. Потом выпрямилась во весь рост и посмотрела на штормящее море: темно-синее, чернеющее вдалеке, с серо-голубыми пенными гребнями на волнах.
«Когда все готово – пусть задуманное случится. А после – все должно вернуться на круги своя».
– Время, – шепотом произнесла она и, развернувшись, направилась к Антону.
Она подошла к нему, села рядом, подогнув под себя ноги, и стала влажной тканью вытирать его лицо. У него была разбита бровь, из нижней губы сочилась кровь, а на левой щеке выделялись глубокие ссадины.
– Мне понравился сегодняшний вечер, – вдруг с иронией в голосе сказал он. – В моей жизни давно таких вечеров не было.
– Я так и думала, – отозвалась она, тихо усмехнувшись.
Антон взял ее руку с зажатым в ладони белым лоскутом в свою горячую ладонь.
– Я увижу тебя завтра? – спросил он, и в этот раз в его голосе не было и намека на иронию.
– Нет, – коротко ответила Ева.
– Нет? – в интонации было недоумение. – Почему? Ты что, боишься, что завтра я тоже полезу в драку?
– Нет, – повторила она. – Просто завтра я уезжаю. Завтра вечером – поздно вечером – меня уже здесь не будет.
– У тебя закончился отпуск? – прохладным тоном спросил он.
– Что-то вроде того.
Не дожидаясь следующего вопроса, Ева поднялась на ноги.
– Я пойду поплаваю. Хочешь со мной?
Он покачал головой.
– Нет. Я плохо плаваю в шторм.
Ева повернулась и по шуршащей под ногами гальке направилась к воде.
– Постой! – окликнул он.
Антон приподнялся и теперь сидел, обхватив колени обеими руками и сцепив ладони в замок.
– Ты пойдешь купаться в платье?
Ева пыталась различить в темноте его глаза, но ничего не вышло. Наверное, они по-прежнему были темными.
– А какая разница?
Больше ни слова не говоря, она вошла в воду и поплыла вперед: легко и свободно – словно набегающие в сторону берега волны были ничуть не сильнее ее.
Антон молча смотрел на штормящее море. Саднила бровь и щека, но физическая боль была почти не ощутимой. Внутри него было что-то не так. Это пугало. Он не чувствовал прежней удовлетворенности от жизни. Он не чувствовал себя сытым. Все было как раз наоборот – он ощущал сильный и необъяснимый голод. Удобная жизнь, которой он всегда был крайне доволен, сейчас совсем не казалась ему удобной. Ему было неспокойно, неуютно в самом себе, как будто чего-то не хватало. Вот только… чего? И откуда взялся этот чертов голод!